– Ганс, пошли со мной. Фус. – зову немца и бросаю настороженный взгляд в спину Егора.

Он разозлился из-за чего-то, кажется. И меня это тревожит. Мой бывший муж страдал внезапными приступами гнева и ничем хорошим это не заканчивалось.

Дохожу до ивы, сажаю Илью на плед рядом с Катей, которая уже достала кусок хлеба из пакета и жует его.

– Ганс, нельзя. Аус. Лежать. – не даю собаке забраться на плед, чтобы не злить Егора еще больше, и он послушно ложится рядом на траву. – Вот молодец!

Выжимаю волосы. Надо бы выжать футболку хотя бы немного. Осматриваю себя и ахаю, потому что влажная ткань просвечивает.

– Малыши, нам надо идти домой, – выдыхаю, быстро выжимая везде, где могу дотянуться.

– Я не хочу домой, – делает несчастные глаза Катя. – Я хочу купаться.

– Нет, Катюш, маме очень, очень надо домой, – стону.

– Зачем? – раздается сзади голос Егора, и я оборачиваюсь, прикрывая грудь руками.

Сколько я перед ним так ходила? Боже мой, как стыдно!

Егор бросает взгляд на мои руки и хмурится, но сейчас я не вижу в его глазах злости.

– Рита, что случилось?

Краснею, опуская взгляд. Не хочу ничего объяснять, потому что мне стыдно, но и убежать без объяснений тоже не красиво.

– Футболка просвечивает, – все же отвечаю на вопрос.

– Я не заметил. – усмехается Егор и тянется к пакету.

Достав полотенце, он накидывает его мне на плечи.

– Все, проблема решена. Где мои бутерброды?

Сажусь на плед и, открыв контейнеры, делаю бутерброды и раздаю всем. Некоторое время смущаюсь, но Егор ведет себя абсолютно непринужденно, и я немного успокаиваюсь. Может, правда не видел?

Перекусив, снова идем к воде. Дети – прямиком в реку, а я останавливаюсь возле берега.

– Пошли, поплаваем, – Егор тормозит рядом со мной. – Я подстрахую.

– Я не пойду, – крепче сжимаю полотенце на груди.

– Рит, – добродушно усмехается он и тянет мне руку, – расслабься. Я не буду смотреть. Честно.

22. Глава 22. Точка

Зачем ее смущать, если я уже все видел и чувствовал, когда прижимал к себе и выводил с глубины? Светлая мокрая ткань облепила женственную фигуру, обрисовав пышную, чертовски сексуальную грудь с напряженными от прохлады сосками и ягодицы, разделенные черной полоской трусиков. Этого мне хватит за глаза для полета фантазии. Мне и так пришлось делать внеочередной заплыв, чтобы остудиться, потому что тело остро реагирует даже на мимолетные взгляды куда-либо ниже лица Риты.

Хочется зажать ее в объятия, дать прочувствовать все то возбуждение, что терзает мое тело уже который день. Зацеловать сначала до протестующих, а потом до умоляющих стонов. Оставить свои следы на шее, плечах, груди. Чтобы эти синяки были свидетельствами безудержной страсти, а не чьей-то грубости.

А вдруг… это реально не насилие, а неосторожная близость?

От этой мысли все тело покрывается мурашками, а волоски встают дыбом. Сейчас мне хочется зарычать от ярости и просто разорвать того, кто был рядом с ней.

– Егор? – Рита прижимает руки к груди и едва не отступает на шаг, будто пугается, чем тут же приводит меня в чувства. – Наверное, мы пойдем.

– Рит, – теряюсь, не понимая, чем так испугал ее, – я не хотел тебя напугать. Просто…

– Илья! – Незабудка внезапно забывает обо мне и бросается в реку.

Оборачиваюсь и вижу, что ее сын плюхнулся в воду и окунулся с головой.

Рита подхватывает его, хлебнувшего воды, на руки, и он начинает реветь.

– И! – кашляет и заходится плачем мальчишка, показывая на кусты, где мы смотрели с ним рыбок.

– Водички испугался? – успокаивает его Рита, но он лишь плачет громче.

Вздыхаю и подхожу к ним.