Александринский театр открылся 31 августа 1832 года. Росси был «уволен от всех занятий» 28 октября – пятидесяти пяти лет от роду.

Он еще работал. Строил, проектировал, ремонтировал собственные здания, участвовал в работе разных комиссий. Но все это было не на уровне его дарований.

Роковой для него стала холера. Эпидемия 1848–1849 годов унесла много жизней: по статистике, заболели тогда 32 326 человек, а умерли 16,5 тысяч. В эту скорбную половину попал и Карл Иванович.

Его похоронили на Волковском кладбище. А через девяносто лет, в 1939 году, прах перенесли на Лазаревское кладбище Александро-Невской лавры.

Александринский театр. Литография 1830–1840 гг.

Благовещенская усыпальница возникла в здании одноименного храма. Наверное, из всех некрополей Александро-Невской лавры этот можно назвать самым элитным.

Здесь был похоронен император Петр III – до того, как гроб с его телом перенесли в Петропавловский собор.

Здесь нашли свой последний приют правительница Анна Леопольдовна и светлейший князь Александр Безбородко, глава Академии художеств Иван Бецкой и дочь Александра I Елизавета, генерал-прокурор Павел Ягужинский и начальник Тайной канцелярии Андрей Ушаков, придворный ювелир Иван Лазарев и фаворит императрицы Елизаветы Иван Шувалов. И, конечно, Александр Васильевич Суворов.

Генералиссимус ушел из жизни весной 1800 года. Это событие прошло незамеченным. Не заметили его при дворе – вернее, сделали вид, что не заметили. Камер-фурьерский журнал не запечатлел следов каких-либо почестей, отданных полководцу.

Благовещенская церковь. Фото начала XX века

Это событие всколыхнуло весь город. Мемуарист писал: «Я видел похороны Суворова из дома на Невском проспекте… За гробом шли три жалких гарнизонных батальона. Гвардию не нарядили под предлогом усталости солдат после парада. Зато народ всех сословий наполнял все улицы, по которым везли его тело, и воздавал честь великому гению России».

И еще, свидетельство другого очевидца: «Улицы, все окна в домах, балконы и кровли преисполнены были народу. День был прекрасный. Народ отовсюду бежал за нами. Наконец мы дошли и ввели церемонию в верхнюю монастырскую церковь… В церковь пускали только больших, а народу и в монастырь не допускали… При последнем целовании никто не подходил без слез ко гробу. Тут явился и Державин. Его предуниженный поклон гробу тронул до основания мое сердце. Он закрыл лицо платком и отошел, и, верно, из сих слез выльется бессмертная ода».

Евгений Болховитинов, автор этих строк, не ошибся. Бессмертные стихи действительно родились – одно из самых проникновенных сочинений Державина. Вернувшись домой с похорон, Гаврила Романович услыхал пение жившего в его доме снегиря, свистевшего военный мотив. И написал полные отчаяния строки:

Ответа Державин не нашел. Кутузов еще не стал полководцем первой величины: его час был впереди…

Много позже, уже в XX столетии, Иосиф Бродский обратился к державинским стихам и написал свои – на смерть другого великого полководца России, Георгия Константиновича Жукова.