В общем, ситуация безвыходная. А я — врушка.

— Приехали. Это и есть твой клуб?

— Да. Вы, наверное, к другим клубам привыкли.

— Есть такое, — хмыкнул Ветров. — Про завтра помнишь?

— К первой паре, — подтвердила я. И не смогла удержаться, каюсь: — Говорите, минералка в бардачке? — открыла его, посмотрела внутрь, а затем — холодно — на Ветрова. — Здесь только женские трусы.

— Не только, — хохотнул он. — Черт, извини. Забыл про это.

Я царственно кивнула, делая вид, что извиняю Корнея Андреевича, и вышла из машины.

Я, конечно, всё понимаю, но как можно забыть про чужие трусы в своей машине?

6. Глава 6

— Севиль Самиловна, у меня не получается, — последняя из ребят ко мне подошла скромная Надя, держа в ладонях игрушку. — Всё плохо, посмотлите?

— Давай глянем, всё ли так плохо, — я поманила Надюшу, и она несмело протянула мне поделку. — Ну-ка, хмм, а ты говорила что не получается. Надюш, ну красиво же, ты молодец.

— Плавда? — она с надеждой взглянула на меня, и у груди кольнуло жалостью.

Надя стала ходить в наш клуб, как только пошла в первый класс, и я помню её смелой, живой девчушкой. На, кажется, третьем занятии она даже танец нам показала, буквально заставила посмотреть как танцует, хотя по плану мы должны были папье-маше заниматься. Но со временем Надя из живого ребенка превратилась в зашуганную девочку. Я думала, может, родители излишни строгие? Но ошиблась, Надины родители — молодые айтишники, оба за лояльное отношение к ребенку. Вторая, и последняя моя мысль — дело в учебе, Наде сложно, но она привыкнет со временем.

Однако, сейчас девочка учится во втором классе, и еще больше стала похожа на тень. Пока другие дети подбегали ко мне с вопросами, с хвастушками, с жалобами, Надя скромно стояла в самом конце, и самая последняя подошла ко мне. И это тревожит меня, но что я могу сделать? Я не учитель, не родственница, не психолог, и не могу лезть не в свое дело.

— Правда. Очень красиво получилось.

— Но на мишку не похоже, — вздохнула Надя.

— Зато на Чебурашку очень похоже. Такие ушки большие получились. Надь, — я провела ладонью по её мягким волосам, — если у тебя что-то не получается, ты всегда можешь позвать меня, и я подскажу. Не стесняйся. Мы же договаривались с тобой: поднимаешь руку, зовёшь меня, и я сразу иду к тебе.

— Я плосто… я… извините, — девочка опустила глаза, еще сильнее зажалась.

— Надь, тебя что-то тревожит?

Она помотала головой, и я, к стыду своему, испытала облегчение. Я всё равно не имею право ни во что вмешиваться, и ответ Нади меня устроил.

Но Надя не отошла от моего стола. Так и продолжила стоять, грустно опустив глаза.

— Надюша?

— Мальчишки… во дворе, — она с заметным трудом выговорила сложную букву.

— Они тебя обижают?

— Не меня. Вчела, ой, вчера я шла с урока музыки, а у нас во дворе мальчишки котёнка мучили. За хвост его раскручивали, пинали, — Надя всхлипнула, да и я еле удержалась от слёз. — Зачем они так поступили? Котику же больно, он так плакал, а они смеялись. Они злые, мальчишек наказать надо!

— Надюш, — я приобняла девочку, и поймала ревнивые взгляды нескольких ребят из нашей группы, — у них могут быть проблемы в семье, или этих мальчиков сверстники обижают. Вот они и вымещают обиды на более беззащитных. Совсем необязательно, что эти ребята злые. Может, они просто несчастные. А котёнок… я понимаю, такое очень больно видеть, но… — я замялась, что ей сказать? Чтобы забыла? — Но, может, котика они отпустили, и он убежал, и нашёл свой дом!

— А я его спасла. Я завизжала так громко, что горло до сих пор болит. Вот здесь, — Надюша прижала пальчики к верхней части шеи. — Страшно было, мальчишки большие, но я визжала и кричала что полицию позову. Они котёнка упустили, а он под машину спрятался. Я его еле выманила. И на чердаке спрятала, — повинилась девочка понуро. — Мама бы не разрешила его оставить. Я просила собачку, а мама говорит: ремонт новый, нельзя. Но я же не могла бросить котика! Спрятала, еду ему буду носить. Он хорошенький, маленький такой, с вашу ладошку. А мальчишки злые! Они сказали, что устроят мне. Севиль Самировна, я правильно поступила?