На двадцатый день путешествия они разбили лагерь уже ближе к вечеру. Солнце клонилось к горизонту. Его последние розоватые всполохи ещё виднелись на небосклоне, окрашивая верхушки деревьев мягкими красками. Воины принялись вытаскивать кухонную утварь из фургонов, бренча оловянными мисками и чашками. Дым от костров потянулся вверх, чадя и без того сероватое небо.

День выдался довольно жаркий, и Мариус, ехавший в своей чешуйчатой кольчуге, мечтал поскорее избавиться от неё и окунуться в прохладные воды Угольной реки. В этом месте, за пределами лагеря, была тихая заводь, которую путешественники обнаружили ещё по пути на восток.

Отдаляясь от лагеря, Мариус видел, что Тами выбралась из повозки вслед за ведой, а как только заметила Рована, поспешила в противоположную сторону, ближе к воинам, что готовили ужин.

Мариус пошёл навстречу реке, быстрой и извилистой. От лагеря её отделяла занавесь из высоких деревьев, в зелёных кронах которых насвистывали ярко-жёлтые иволги. Над водой, звонко стрекоча, летали жирные стрекозы.

Угольная река раскинулась перед ним тёмной лентой, с одной стороны которой рос высокий тростник, но с другой, где громоздились молодые ивы, к реке тянулся удобный спуск.

Мариус поспешно сбросил с себя пропитанную потом и грязью одежду, и полностью погрузился в прозрачную воду. Он вынырнул, тряхнул головой, разбрасывая брызги во все стороны, а затем проплыл немного вперёд, легко рассекая водную гладь натренированными руками.

Предзакатное солнце отбрасывало на зеркальную поверхность реки оранжевые блики. Тёплая, прогретая за день вода, расслабляла каждую мышцу. Мариус лёг на спину и прикрыл глаза. Вода легко удерживала его тело на поверхности. На некоторое время Мариус отрешился от внешнего мира и посторонних звуков, что доносились с лагеря. Птичьи трели сделались будто тише, звонкий стрекот стрекоз больше не доносился до его слуха. Мир замер, погрузившись в благостную тишину.

Внезапно воцарившуюся идиллию нарушил лёгкий хруст. Мариус резко распахнул глаза и, придав телу вертикальное положение, бросил острый взгляд в сторону берега. Никого. Лишь тонкая ветка ивы, что росла почти у самой кромки воды, трепыхалась, будто её кто-то задел. Мариус ещё раз оглядел берег внимательным взглядом, но кто бы здесь не прятался, он уже успел уйти.

Мариус вышел на берег и, дав воде время сбежать со своего тела, оделся. Затем приладил меч к поясу и зашагал вдоль склона. Он сделал всего несколько шагов в направлении лагеря, как вдруг заметил, что в траве мелькнуло что-то яркое. Наклонившись, Мариус поднял голубую атласную ленту, которую уже видел раньше. Лента была вплетена в причёску леди Тами, стягивая её густые локоны на затылке. Неужто это она пряталась за деревьями, пока он находился в воде. Но что ей здесь понадобилось?

Мариус решил спросить у неё об этом напрямик, но затем передумал. Вместо этого он сложил ленту в карман и направился прочь от реки. В лагерь он вернулся, когда последние лучи солнца скрылись за линией горизонта, окутывая всё вокруг летним полумраком.

Его воины собрались на поляне, рассевшись прямо на траве. Леди Тами вместе с ведой Арлин расположились неподалёку от них, заняв бревно, что было поваленно на землю. Рован стоял у костра, подбрасывая в него хворост.

Мариус подошёл к брату и встал так, чтобы видеть Тами. Он свёл тёмные брови на переносице, разглядывая её. Она низко склонила голову, едва ли не касаясь носом миски с едой. Что же она делала у реки? Как долго наблюдала за ним, оставаясь незамеченной? Много ли она успела разглядеть?