Я снова посмотрела на столик, где только что сидел тот пьянчуга, но его уже там не оказалось. Странно. Ушел, наверное. Пожала плечами и сделала глоток меда, закашлявшись. Желтоглазый расхохотался. Напиток оказался гораздо крепче, чем делали у меня дома.

— Пей, пей, — беззлобно поддел он. — Люблю, когда девка слегка того, — он сделал какой-то неопределенный жест, я так и не поняла точно, что он имел в виду.

Решила попытать счастья и сыграть дурочку. Авось прокатит. Я резко поднялась.

— Ты куда это собралась?

— По нужде, — голос звучал ровно.

— Э нет, — он покачал головой. — Потерпишь. Я на такое не ведусь. Сядь, закончим трапезу.

Мимо воли глянула на нож, который нам подали для нарезки мяса. Могла бы всадить его ему в ладонь или даже в плечо. Могла бы. Рука не дрогнула бы, но тогда меня будут искать еще и за это. Нет, нужно найти другой выход. Я села, рассерженно пыхча.

Кувшин с медом быстро опустел, при том что из своего кубка я сделала только пару глотков. Все остальное содержимое отправилось в глотку этого нахала. Великий Отец, да как же от него отвязаться-то подобру-поздорову?

Медовые глаза становились все более масляные и блестящие, мужчина поглядывал на меня все вожделеннее. А потом вдруг без предупреждения налетел и попытался поцеловать. Я вскрикнула и отстранилась. Но он не собирался упускать свое. Грубо припер к стене и впился в обе мои груди жирными от еды пальцами. Почему-то в тот момент я подумала о том, что на одежде останутся некрасивые пятна. Пискнула и попыталась оттолкнуть его от себя, а когда не получилось, все же потянулась за ножом. Уже сжала его рукоять в ладони, когда мужлан резко куда-то отлетел.

Я вскочила, наблюдая за тем, как мой утренний пьянчуга (это ж когда он моим-то успел стать, интересно?) кинул наглеца через половину зала. Тот, разбрасывая телом мебель, отлетел к стене.

— Ты что, козел безрогий, творишь?! — тот сразу же поднялся. Видимо, его головушке все нипочем.

— Она моя, — кивнул пропойца в мою сторону, даже не глянув, собственно, на меня.

Наверное, мои глаза в тот момент напоминали две луны.

— Это с чего ты так решил? — нахал подлетел к своему обидчику, закатывая рукава для удара.

— Плату взяла и сбежала, — сплюнул себе под ноги тот. — Так что она моя.

— Я ее уже ужином накормил, так что мне она тоже должна, — он вдруг, кажется, передумал бить пьянчугу. Неужто решил все решить цивилизованным путем? Или это что-то вроде как ее… мужской солидарности?

Черноглазый вытащил из кошелька золотую монету и кинул ее на стол, за которым мы сидели. Золотых имперских монет я еще ни разу не видела. Судя по удивленным взглядам всех вокруг, они тоже видели их нечасто.

— Этого должно хватить, — бросил он и шагнул ко мне.

Отступила на шаг.

— Пойдем! — потребовал он.

— Бегу и падаю!

Ага, сейчас, разбежался! Будут тут всякие со мной как с вещью обращаться!

На это замечание мужчина лишь закатил глаза и, вдруг оказавшись непозволительно близко, перекинул через плечо и понес наружу.

— Пусти! — закричала во все горло, уже совершенно не думая, что привлекаю к себе слишком много внимания. — Пусти немедленно!

Я брыкалась и колотила его по спине кулаками, но он этого даже не замечал.

***

Однако, когда мы вышли на улицу, пропойца шикнул на меня:

— Ты действительно так желаешь привлечь внимание стражи? Она не спит и ночью, к слову, — он говорил это совершенно обыденным тоном, как будто не меня через плечо нес, а разговаривал за чашей ароматного травяного отвара. Хотя в этом случае у него в чаше, скорее всего, находилась бы жидкость покрепче.