Вспыхиваю от смущения и ужаса. Пытаюсь исправить ситуацию, но куда там.

— Будешь дёргаться, не сдержусь, фейка, трахну прямо здесь и сейчас, — предупреждает Каин, до боли впиваясь своими пальцами в мои бёдра.

Карюю радужку окончательно затмевает золото. Добавляет весомости словам, и я вынужденно глотаю все свои возражения. Лучше сгорать от стыда, чем от последствий своей активности.

— Красивая. Пиздец какая красивая ты, феечка…

Смотрю на него округлившимися глазами. Что там может быть красивого-то? Реально странный. Похуже меня!

Правда об этом всём я забываю, как только он приспускает штаны, являя наружу свой… пусть будет банан. Ну а что? Похож же. И так не столь страшно смотреть на него. А он… Огромный! Длинный, толстый, с какими-то выпуклыми линиями, покачивается из стороны в сторону, вызывая желание дёрнуть за него, выдрать с корнем и отбросить от себя как можно дальше.

И он это собирается в меня засовывать?!

Я в прошлый раз не оценила его вид, в этот раз — тоже не особо заходит. И страшно становится. Прям очень-очень!

— Ты… ты…

Я даже со словами не нахожусь. Пытаюсь отползти как можно дальше. И почти вою от ужаса, когда ничего не выходит. Более того, Каин вновь склоняется надо мной, нависает, и я чувствую его банан там… у себя между ног, на животе. Он твёрдый и горячий, оставляет влажный, липкий след у пупка. Ещё и пачкает!

Я даже рот открываю, чтобы возмутиться, но так ничего и не говорю. Хватаю ртом ставший вмиг раскалённый воздух, да так и не выдыхаю, чувствуя скольжение его плоти по моей. Осторожное, будто несмелое, прикосновение приносит волну очередного удовольствия. Хотя, спрашивается, куда уж больше? А ещё становится удушливо стыдно от понимания, какой влажной я в самом деле являюсь. Из-за Каина. С такой лёгкостью его плоть скользит по моей. Давит на вход, но прежде чем я впадаю в панику, вновь скользит поверх моих лепестков, пока вновь не утыкается, уже в клитор. Давит на него, отчего внутри меня снова всё невольно сжимается от наслаждения.

Лунная, верни мне разум! И добавь ещё немного! Потому что я, кажется, уже не в состоянии сопротивляться. Не тогда, когда к чувству трения прибавляются укусы. Каин цепляет зубами кожу на горле, и меня с одного этого простого действа выгибает навстречу ему. С губ срывается стон. А он, нащупав мою слабость, использует её против меня снова и снова. Целует, прикусывает, зализывает, и опять целует.

Я будто в каком-то вакууме оказываюсь. Мир вокруг исчезает. Сужается до мужчины надо мной. Его губы дразнят, движения бёдрами заставляют дрожать, а исходящий жар — прижиматься к нему ближе.

Я цепляюсь за широкие плечи, наверняка оставляя множество следов от ногтей, когда впиваюсь в смуглую кожу особенно глубоко ими. Едва соображаю. Сама уже трусь об него. С каждым пройденным мгновением мне становится мало нашей близости. Прижимаюсь к Каину плотнее, по-полной погружаюсь в даримые мне им ощущения.

— Ещё, — срывается с губ едва слышной просьбой. — Каин, ещё. Пожалуйста…

И мне даже не стыдно. Удовольствие настолько сильное, затапливает с головы до ног, захватывает каждую клеточку в теле, заставляет желать ярче, быстрее, сильнее. Чтобы уже не просто тереться об него, а чувствовать в полной мере.

— Каин!

В его груди вибрирует, тяжёлое дыхание разбавляет тихое, продолжительное рычание. И сам он весь напряжён. Давление его бёдер усиливается. Он всё чаще погружается в меня, но тут же отступает, скользит вновь поверх, а меня буквально трясёт от того, что он не доводит дело до конца.