— Дамир, раз вокруг твоего состояния начинают ходить такие слухи, это не есть хорошо.

— Пусть лучше слухи сочиняют, чем вокруг моего дома хороводы водят, тебе не кажется? К тому же, это заставляет его верить, что я теряю хватку. Он убеждён, что рано или поздно до меня доберётся. Нельзя останавливаться.

— Предположим… И всё-таки я думаю, тебе с твоими кошмарами нужно что-то делать. Это рано или поздно начнёт сказываться на всём.

Дамир поморщился:

— Не будем об этом. Не сейчас.

— Пообещай хотя бы, что подумаешь, — вздохнул Смирницкий.

— Обещаю. Доволен?

— Доволен я буду, когда твоё состояние улучшится. Ладно, что ты из неё в итоге вытащил?

— Имя заказчика, который якобы планирует продать какие-то наши разработки по линии оборонки за рубеж. Но это пустышка.

— Почему ты так решил?

— Смирницкий, ну кто раскрывает исполнителю такую информацию? Нас пытаются сбить со следа, но делают это исключительно неумело. Вот как раз это и должно нас беспокоить. Слишком топорно. Нужно ехать в Москву, подключать офис Алабаева.

— Думаешь?

Дамир пожал плечами:

— Его ищейки — лучшие в своём деле. Посмотрим, что он сможет вытащить.

Смирницкий кивнул, занёс что-то в свой планшет. А потом его тонкие, почти изящные пальцы зависли над экраном, будто он задумался.

— Что там?

— С Беловой некрасиво получилось.

И обязательно было сейчас вспоминать эту занозу?..

Дамир скривился, но в мыслях против воли всплыли ещё свежие воспоминания.

Её буквально трясло от страха, но она защищала Сашкину дверь, будто львица. Просто испугалась шума или… боялась? Увидела в этой девице себя?..

Потому как поверить в то, что девчонка кинулась защищать Сашку, с которой едва знакома… Тогда приходилось бы признать, что в этом мире действительно живут нереальные средоточия доброты. Ну просто ангелы, бросающиеся на защиту всех, кого считают достойными оной. А он в такое давно не верил.

Дамир прислонил кулак ко лбу и костяшкой большого пальца потёр нывшую от напряжения кожу:

— Твою-то мать, нашел о чём заботиться. Эта Белова ни черта не разбирается в ситуации.

— Ты можешь её в этом винить?

— Я не могу с ней откровенничать. Это ты понимаешь? Не сейчас, когда он выжидает, чтобы нанести удар. И целиться будет в Сашку. Кому как не тебе известно, что он на всё способен. Будешь винить меня в том, что я не расстилаюсь перед гувернанткой? И что предлагаешь? Рисковать ребёнком ради того, чтобы не оставлять его няньку в неведении?

— Дамир, я знаю, как ситуация с Маргаритой…

Дамир открыл глаза, выпрямился в кресле:

— Не надо, Смирницкий. Не будем об этом.

— Ты же знаешь, что в этом не было твоей вины.

— Смирницкий, я предупреждаю…

Его собеседник поднял руки ладонями вверх, давая понять, что сдаётся.

— И я надеюсь, ты шутил, когда просил меня заняться её гардеробом.

— С чего бы это?

— С того, что твоя реплика была неуместна и оскорбительна.

— Оскорбительно то, что было на ней надето. Это нужно исправить.

Боже, до чего же убогий у неё гардероб. Да с таким телом нужно либо в шелка кутаться, либо вообще ничего не носить. Талия у девчонки… он и не помнил, когда в последний раз держался за такую талию. Кончики пальцев до сих пор будто покалывало от воспоминаний о прикосновении.

Неожиданно.

Странно.

Глупо.

И вообще-то легко объяснимо.

Это вечное напряжение и адский недосып. Кажется, действительно близок тот час, когда он сдастся и начнёт горстями пить снотворное. Что угодно, только бы дать себе хоть несколько часов передышки между напряжением реальности и ужасами ночи.

А всё-таки почему она так боится прикосновений? Реакция мгновенная, яркая и буквально на уровне рефлекса. Что, тоже какие-то травмы? Значит, в его травмах копалась бы с превеликим удовольствием, а свои скрывает, лелеет, таит.