Позволяю Диме меня направлять. Почему так хорошо? Это же всего лишь секс!

— Не могу... не могууу... — хнычу, чувствуя яркий стягивающийся сгусток внизу живота.

— Можешь, девочка... можешь, — рычит он, голос ниже, очень возбужденный.

Вокруг всё испаряется, лишь наши тела, мокрые звуки шлепков друг об друга. Боже! Это не я! Не я!

Толчки резкие, уверенные, быстрые.

— Дима... Дима...

— Да, малыш, кончи... с моим именем на губах... блядь, ты такая тугая. Варенька... сука... давай-ка тебя ускорим... где наша кнопочка...

— Аааах! — он глушит мой вой поцелуем.

Массирует клитор подушечкой большого пальца. И узел разрывается. Рассыпается по телу спазмами, дрожью. Как же хорошо кончать с мужчиной!

— Умница... О ДА! СУУКААА... — рычит он, делая жесткие обрывочные толчки и замирает.

Так и стоим. Он обнимает меня, тыкается в шею носом.

— Моя сладкая пчёлка... ты ахуенно кончаешь.

— Я... я... — язык заплетается.

Как я работать буду?! Еще даже не обед. А мне уже хочется в теплую постельку и крепко заснуть. Тело накрывает тяжесть. Мы с Лесовским глубоко дышим. Мужчина не спешит отстраняться.

— Давай чуть так постоим, — говорит тихо, — в тебе так жарко и приятно, малышка. Ты невероятно нежная и тёплая.

— Дима... я... не хочу быть игрушкой, — всхлипываю, — не смогу...

После оргазма на меня обрушиваются сомнения. Два таких альфа-самца использовали меня — неумелую дурёху, чтобы скрасить досуг. Всё! Хватит! Финита!

— О чем ты, малыш? — вяло тянет он, находя мои губы.

И тут я понимаю. Это же очевидно! Для них это нормально! Развлеклись и всё. Катя говорила, что готовила номер постоянно, а значит... какая же я дура!

— Ни о чем, — стараюсь быть строгой, — мне нужно работать, Дмитрий Борисович.

Отталкиваю его, начинаю натягивать колготки.

— Так, что стряслось, пчелка моя?

— Не называйте меня так! — холодно говорю, — или вы каждой своей любовнице прозвища придумываете?

Он непонимающе хлопает ресницами. Застегиваю рубашку, приглаживаю волосы. Гляжу на себя в зеркало. Блин! У меня прям на лбу написано: «Ее только что качественно трахнули!»

Ууу!

Разворачиваюсь и сверлю взглядом Лесовского.

— Я всё понимаю, Дмитрий Борисович. Для вас с Олегом Ивановичем это игрушки. А я... — замолкаю.

— Да, да? — он игнорирует моё слабое сопротивление и прижимает меня к себе, — продолжай ругать меня. Ты такая сексуальная, когда так хмуришься.

— Я обычная девушка! И понимаю, что вы оба... оба... в общем...

Вся моя уверенность испаряется. Начинаю метаться в руках Лесовского, но он крепко меня держит.

— Мы оба что, пчелка?

Блин! Ну почему от его «пчелка», я начинаю возбуждаться? Снова? Серьезно?! Во все глаза таращусь на Диму. Вернее, Дмитрия Борисовича. Пора вытравливать эти фамильярные обращения. Мы — босс и подчиненная, не более.

Но почему так стучит сердце? Словно готово выпрыгнуть прямиком в загребущие лапы этого хитрого кота?

Вырываюсь, Лесовский отступает. И когда бегу к выходу, слышу смешок. И слова, от которых внутри всё переворачивается.

— С чего ты взяла, что мы играли?

Они, словно заевшая пластинка, крутятся в голове. Что это значит?

— Варя! — гаркает Люба, — ты доксы забирать собираешься? Обед скоро!

— Да, давай...

Беру бумаги. Я постоянно на созвоне с Катей. Конечно, о нашей горячей конференции умолчала. Но работать у Шатрова тяжело, так что я готова учиться.

А вот к чему я не готова, так это встретить босса... в объятиях рыжей красотки. Машинально отпрыгиваю, прячусь за угол. Стараюсь не дышать. Сердце останавливается.

С чего ты взяла, что мы играли?

Вот с этого вот, Дмитрий Борисович! Облизываю губы, решаюсь и выглядываю. Рыжая поправляет волосы, а Олег Иванович застегивает верхнюю пуговицу рубашки. Оба запыхавшиеся.