— Спасибо за подсказку, — серьезно ответила Катти.

Германика вышла, а Катарина осталась ждать. Альтгар хотел увидеться вечером. Не забыл ли?

Но гораздо сильнее предполагаемой забывчивости белатора Катарину беспокоила подруга. И ее намеки на потерю невинности в парке. Оно, конечно, дворцовый парк куда лучше обычного, но все же, все же.

Собрав волю в кулак, Катти пошла скрестись к двери ванной комнаты.

— Ты чего? — удивилась из-за двери Мадди. — Я скоро уже.

— Да я не мыться хочу.

— А-а, — понимающе протянула подруга. — Да, дурная система, конечно. Я постараюсь поторопиться.

— Да нет, — фыркнула Катарина. — Я с таким серьезным вопросом, а ты… Знаешь, вот с одной стороны, тяжело с дверью говорить. А с другой — как-то попроще.

— Мне тебя плохо слышно, и, подозреваю, тебе тоже.

— Сейчас, — улыбнулась Катти и, вытащив два семечка, потерла их друг о друга, после чего одно запустила под дверь.

— Ого, у меня вокруг ванны вырос целый лес! Что это?

— Это чтобы я тебя слышала, а ты меня, — рассмеялась Катти и погладила алые лепестки выращенного цветка. — Это моя личная разработка, называется «мак-болтун».

— Он только в паре вырастает? А какой-нибудь «конопли-подслухуньи» у тебя нет? Было бы здорово, — размечталась Мадди.

— Нет, такого нет. Но могу сделать, — улыбнулась мэдчен ван Ретт и замолчала.

— Если ты подбираешь слова, то не надо. Обычно, чем больше времени тратишь на составление грамотного, не обидного предложения — тем хуже оно звучит.

— Ты и Лиаду. Вы переспали в парке?

— Что? Нет! — цветы передали не только голос, но и возмущенный плеск. Видимо, Мадди дернулась в ванне.

— Прости. Просто ты сказала про кровь, и листочки в твоих волосах. Не розы, а я имею в виду с кустов, и все такое.

— Нет, мы гуляли, а потом убегали от кого-то, его Лиаду увидел, — захихикала Мадди. — А потом целовались, но он руки дальше талии не распускал. Это я просто… Знаешь, когда я потеряла своего возлюбленного, то долго плакала. У меня ничего не осталось на память. Вот сейчас я и решила, если мы… если он… То я не буду ломаться. Только помолюсь, чтобы ребеночек получился.

— Может, срезать у него с головы локон? — откашлявшись, предложила Катти.

— Я люблю его, — спокойно сказала Мадди. — И так, как его, — уже никого и никогда не полюблю. Я не думала так даже в прошлом. Рыдала, горевала, но чувствовала — еще полюблю.

— Вы знакомы всего ничего.

— Катти, мне из ванны не вылезти.

— Ногой подпихни.

— Ага, шустрые они у тебя. А насчет знакомства… Видишь ли, мы не любим безразличных нам людей. Если при первой встрече ничего не екнуло, то ничего и не будет. Нет, можно, конечно, можно вырастить любовь. Из взаимного уважения, компромиссов и заботы друг о друге. Ровное, теплое пламя в жаропрочном камине. После Лиаду я смогу только так. Но с кем? Мой жених не уважает женщин в принципе. Ладно. Забудь все, что я сказала.

— Я в любом случае буду названной матерью, — шепнула Катарина. — И подумай, он тебе нужен, твой жених?

— А куда я пойду? Мой папенька не будет долго терпеть незамужнюю девицу в доме. Это портит репутацию семьи.

— Значит, будем вместе выживать, — спокойно сказала Катти. — Если меня принудят к замужеству, я тоже уйду. Не пропадем. С меня начальный капитал, с тебя — мозги.

— Ха! Если будет хотя бы пять сотен золотых, я за пару лет сделаю нас богатыми, — засмеялась Мадди.

— Будет, — фыркнула Катарина. — И жилье — тоже будет. Вот только ты с таким знанием дела про кровь говорила. Что ее мало бывает.

— А, да нет. У нас папина помощница замуж выходила, а муж ее потом истерику устроил. Так ему даже целителя приглашали, чтобы он молодую жену осмотрел. И подтвердил.