— Вы уже видели свою подвеску?

— Нет. Завтра посмотрю.

Прикрыв за собой дверь в гостиную, Катти пристукнула тростью — ну что за люди?! Ну умудрились испортить Отбор, так сходите, помолитесь Богине. Уж всяко не оставит без совета представителя королевской династии. Нет, что-то здесь нечисто.

Подобрав с пола свое одеяло, Катарина устроилась рядом со сладко спящей Мадди и прикрыла глаза. Завтра будет новый день, новый публичный завтрак и новые мысли. Главное, чтобы новых происшествий не было. И чтобы принц вспомнил о том, что его невесты живые и чувствующие мэдчен. Кто знает, может, белатор Альтгар сумеет хоть что-то донести до своего друга.

И мысли Катарины плавно перескочили на то, как белатор обратился к принцу: «Хил». Они явно давно знакомы. Друзья или родственники? И зачем амулет принцу?

Раздраженно вздохнув, Катти перевернулась на другой бок. Кажется, она будет мучиться вопросами до самого утра.

Ей удалось забыться неверным сном лишь за пару часов до подъема. И потому Катти не удалось в полной мере оценить тот переполох, который произошел из-за ее отсутствия в спальне.

А переполох вышел знатный — Росица не нашла Катти, но зато нашла мору Ровейн. Которой тоже не удалось найти своей подопечной. Ни одна, ни вторая не догадались посмотреть в комнатах Мадди. Ведь магия ясно и четко показала — владелица комнаты спит, а если ванен Скомпф спит, значит ван Ретт где-то в другом месте.

За полтора часа мора Ровейн и Росица успели выстроить теорию заговора. Единственное до чего они не смогли додуматься, так это до того, какому именно богу принесли такую своеобразную жертву. И потому, увидев выходящую из ванной комнаты Катарину они как-то даже не очень обрадовались — обломалось такое интересное расследование.

— Что с ногой? — нахмурилась мора Ровейн, когда поняла, что вся ее ругань уходит в пустоту.

— Болит, — лаконично ответила Катарина. — Через пару дней привыкну. Мази у меня нет. Или мне могут передать ее из дома?

— Из дома могут передать только косметику, — немного виновато произнесла Германика.

— Хорошо, — так же сдержанно произнесла мэдчен ван Ретт. — Прошу оставить меня.

— Что? — удивилась Германика.

— Мора Ровейн, прошу вас покинуть комнату и дать мне переодеться.

— Цветочек, мы одни, — осторожно напомнила мора Ровейн. — Мы давно перешли на «ты».

И тут Катти прорвало. Она в жестких, нелицеприятных выражениях высказала все, что думает об Отборе, о правилах, о принце и о белаторе. И о Совете белаторов в целом. А также о том, что краску для бровей и ресниц можно проносить во дворец сундуками, а жизненно необходимую мазь — нет.

— Будете терпеть меня такой, — наконец выдохнула она, — какой у меня будут силы быть.

— Выпей обезболивающее, — предложила Германика. — Здесь есть целитель, и он с удовольствием предложит тебе несколько флаконов.

— Зелья не работают, — вздохнула Катти. — Прости, я сорвалась на тебя. Но боюсь, что дальше будет хуже. Раньше я могла позволить себе лежать, а няня меняла компрессы. А здесь… Сейчас поездка до дворца, там публичный завтрак, опять поездка. И наверняка будет еще что-то!

— Так, хорошо, — Германика нахмурилась, — пиши матери письмо, под мою ответственность. В конце концов, мы не можем позволить тебе мучиться. А пока что я просто обезболю заклятьем.

Один небрежный, изящный пасс, и на дикий крик Катарины прибежала Мадди.

— Что вы сделали?!

— Вырубила ее, — выдохнула ошеломленная Германика. И тут же поспешно объяснила: — Ей стало хуже от моего заклятья. А оно не отменяемое, рассасывается само через три часа.