«Что могло случиться?»

Девушка все еще терялась в догадках, когда на порог легла чья-то тень.

– Целительница Эсме! – Она подняла голову и встретилась взглядом с человеком, которого хотела видеть меньше всего. Это был надсмотрщик Кайо, высокий, широкоплечий мужчина с большим шрамом в пол-лица и длинными ручищами, делавшими его похожим на грогана. Глаза Кайо, маленькие и злые, смотрели так, словно не он пришел просить ее о помощи, а наоборот, – впрочем, Эсме знала, что он точно так же относится и к двум другим лекарям Тейравена. Причины этой ненависти Кайо скрывал тщательнее, чем иной пират прячет награбленное золото. – Во имя Светлой Эльги, помоги мне!

Не отказывай страждущему, не жалей сил, не читай чужих мыслей…

– Мои двери открыты для страждущих, – привычной скороговоркой отозвалась Эсме. – Что произошло?

– В порту фрегат сбрендил и задавил четверых гроганов, – быстро и просто объяснил надсмотрщик. – Одного насмерть, двоих так, слегка прижал… а четвертому, кажется, сломал хребет.

Ритуал Кайо знал очень хорошо и выполнял безукоризненно, хоть и без особого желания. Эсме не смогла бы отказать надсмотрщику, даже присовокупи тот к просьбе парочку нелицеприятных эпитетов. Девушка внезапно почувствовала угрызения совести: все пять дней вынужденного безделья она исподволь мечтала, чтобы наконец-то к ней потянулись страждущие – и вот «сбрендивший» фрегат, раненые гроганы.

«Так ты этого хотела? Получай сполна…»

Эсме надела фартук, завязала пояс за спиной. Утреннее снадобье все еще действовало: мыслеобразы были послушными, а по венам текла не кровь – золотистое пламя. Может, сегодня от нее будет хоть какой-то толк?

Снаружи уже вечерело – она просидела в раздумьях почти весь день и даже не заметила. Эсме быстро шла следом за Кайо, опустив взгляд, но все равно ощущала всей кожей волны тревоги, то и дело прокатывавшиеся по улице.

В бараки гроганов они вошли через черный ход. Внутри было темно и сыро, со всех сторон слышалось ворчание и сопение. Кайо прикрикнул на гроганов, достал плетку – сразу стало тихо.

– Где раненые? – Эсме стояла у дверей, дожидаясь, пока глаза привыкнут к полумраку. Надсмотрщик махнул рукой, но она и сама уже почувствовала отголоски чужой боли.

Очень сильной боли.

Гроган лежал на рваной грязной подстилке и шумно, со свистом дышал; кругом толпились его соплеменники. Эсме не боялась гроганов – этому ее тоже научил Велин. Мало кто испытывал к этим созданиям другие чувства, кроме страха и отвращения; даже Кайо и другие надсмотрщики их опасались и потому во всем полагались на плети.

– Отойдите… в сторону, – попросила Эсме, не сразу вспомнив, что гроганы понимают только строго определенные команды. Они отступили. Высокие, заросшие шерстью с головы до пят, с необычайно широкими плечами и мускулистыми руками до колен, гроганы выглядели агрессивно, даже когда стояли не шевелясь. Их плоские лица не выражали эмоций, но достаточно было одного взгляда на острые клыки, выглядывавшие из-под верхней губы, на маленькие красные глазки…

Эсме простерла руки над раненым.

Мыслеобразы у гроганов обычно были простые и понятные – еда, постель, холодно, тепло. Боль они ощущали в виде пламени, которое сжигало их изнутри, и Эсме знала, что первым делом нужно избавить раненого грогана от этого ощущения, иначе он может позабыть даже о страхе перед плеткой надсмотрщика и тогда ей не поздоровится. Это создание способно одной рукой сломать пополам здоровенного матроса – а с ней и полумертвый гроган справится играючи.

Эсме очистила разум от посторонних мыслей и прикоснулась к телу раненого.