Поднимаю руку и надавливаю на свежую ссадину возле брови. Рома со свистом втягивает воздух и отстраняется, дав мне возможность быстро соскочить со стиральной машины и сдернуть первое попавшееся полотенце, в которое я и заворачиваюсь.

— Ты что творишь, ненормальная? — на его пальцах снова кровь.

— Я же попросила тебя остановиться, — держу узелок полотенца, чтобы оно нечаянно не соскользнуло. Закрываюсь.

— Серьезно? Что тебя не устроило?

— Все, — стараюсь придать жесткость голосу.

— Голову лечи, Золушка, — грубо бросает Чернов, подходя к раковине и выворачивая кран на ледяную воду.

Он умывается, рассматривает в зеркало свою несчастную бровь. Смачивает в антисептике диск и прижимает его к ссадине, прошипев несколько не очень хороших слов подряд.

— Так где все-таки котенок? — решаю разрядить обстановку, но выходит не слишком удачно.

Чернов бросает короткое «в коридоре», и я шлепаю туда, чтобы проверить малыша. Удостоверившись в том, что представитель семейства кошачьих сладко спит, одеваюсь в спальне, выбрав максимально закрытый и свободный домашний костюм.

Из кухни слышится щелчок чайника.

У меня тортик в холодильнике есть, вдруг хоть он сгладит обстановку?

Черт, родители же!

Несусь в коридор, вылавливаю телефон из сумочки и быстро набираю папе. Он отвечает практически сразу.

— Неужели вспомнила о нас? — в голосе отца присутствует легкая доля иронии.

— Прости-прости-прости. Мама сильно злится?

— Она выпила два бокала шампанского в театре и еще два успела после спектакля. Твое имя прозвучало всего один раз.

Выдыхаю. Если маменька не проклинает меня самыми ужасными формулировками, сильно переживать не стоит.

— Мы пересматриваем фильм с нашей последней свадьбы, — у родителей есть традиция устраивать новое торжество раз в пять лет. — Тот, который ты нам подарила. Ждем в гости нашу любимую дочь. Ты, надеюсь, с ночевкой приедешь?

— У меня не получится, — быстро тараторю, зажмурившись. — Сегодня не смогу приехать, пап. Я…я котенка подобрала на улице. Сначала пришлось везти его в клинику, там малыша хоть привели в человеческий вид, дали все рекомендации. Сейчас мы с ним дома, но, сам понимаешь, оставить его одного я пока не могу…

— Сильно потратилась, наверное? — выдыхает папа в динамик. — Ну ладно, матушку я как-нибудь подмажу. В постель только не пускай свою находку, Лер. Знаю я, какой ты жалостливой можешь быть.

— Никаких постелей, исключительно диван, — хихикаю. — Спасибочки большое за маму. И еще раз поздравляю вас.

Папа прощается и сбрасывает звонок, а сразу после мне приходит перевод на несколько тысяч с подписью «На лежанку внуку».

Закатываю глаза. Что-то сильно родители активизировались с этой темой. У меня даже жениха нет — настоящего, разумеется — а им уже внуков подавай.

На кухне Чернов опять хомячит мои печеньки. Сидит, весь такой полуголый и с прессом, на стуле, наминает творожные колечки, уткнувшись в телефон.

— Я с тебя скоро, как в кафе, буду требовать деньги, — сажусь на свободный стул и только после этого замечаю на столе вторую чашку.

Стыдно становится. Хоть бери и язык в узел завязывай рядом с Сатаной.

— Извини, глупость сморозила, — опускаю взгляд, обхватываю слегка замерзшими пальцами кружку и делаю первый глоток. — Ты что, знаешь, какой кофе я люблю?

— Немного молока и три ложки сахара, — спокойно отбивает Рома. — Не понимаю, как у тебя жопа еще не слиплась и не стала размером с дирижабль.

— Вообще-то я хожу на тренировки три дня в неделю.

— Знаю. Специально выбрала такой, где мужской зал на третьем этаже, а женский на четвертом.