— Мой мохнатого, — на кота кивнула.

— Меня? В тазу? — Стикс за сердце схватился.

Я подхватила его и потащила к столу. Окунула брыкающееся животное в воду. Стикс глаза округлил, зафыркал и даже пытался вырваться.

— Стой, окаянный! Сейчас грязь мне по дому разнесешь! — прикрикнула на него старуха. И кривым пальцем погрозила. Кот присмирел, посмотрел на меня обиженно. — Нет бы в купальне, с ароматическими маслами, я бы еще стерпел. На худой конец, баньку бы истопить, в пару понежиться. А тут… — носом шмыгнул и чихнул от попавшего в нос мыла. — Кто ж так над котами издевается?.. В тазу! Мылом! Дурно пахнущем! Небось дегтярное… Фу-у, — нос лапой зажал.

— Ты на себя посмотри, — возмутилась я поливая животное самого несчастного вида, чистой водой из кувшина, принесенного хозяйкой. — Ты не кот, ты пугало.

Через минуты вытерла его жестким полотенцем и обиженного отпустила на пол.

 Старушка полила из кувшина мне. Я сполоснула лицо и ощутила себя намного лучше. Вытащила из дорожной сумки кота нехитрый скарб — сыр, вяленое мясо, хлеба немного.

Этом и накрыли на стол. Старушка налила жидкого чая. Я присела рядом, кинув коту кусочек мяса.

— Ходят слухи, что места у вас странные. Вроде как нечисть всякая водится. — Начала я интересоваться издалека.

— Так-то не у нас, — засмеялась хрипло старушка, беря в руки сделанный мною бутерброд.  Покрутила его в руках и с удовольствием откусила. — Это вы не дошли до Глухово пяти километров. А здесь то чего? У нас ни живности, ни людей. Я да Нарис. А вот ежели дальше от тракта бы прошли, там дорога чуть получше той, что к нам ведет, вот по ней двигаться, там Глухово и будет.

— Выходит мы до дороги к Глухов не дошли? — Я на кота посмотрела.

Тот плечами пожал.

— Там же табличка была.

— Так то… — старушка взяла еще бутерброд и со смаком отправила в рот. — Это после грозы её сломало, а добрые люди подняли да на дерево прибили. Чужие то сюда мало кто ходит, знаю, что пройти чуть дальше нужно. А вот такие как вы и заплутали. И надо же увидели тропку… — и снова на меня очень загадочно посмотрела.

А я на неё.

— А в Глухово и правда дела странные творятся?

Бабушка Фьяра запихала остатки хлеба в рот, торопливо прожевала, пальцы облизала и на тарелочку с оставшимися бутербродами косо посмотрела.

Я поближе её к старушке придвинула. Та радостно схватила еще один кусок.

— Творятся, — головёнкой кивнула. — По осени за ночь всех свиней порезали. А после, видели деревенские, как по огородам бежал то ли человек, то ли зверь. В тот же день вызвали священника и деревню всю окропили, — бабуля поморщилась.

— Помогло? — засомневалась я, все пристальнее к хозяйке присматриваясь. И все страннее она мне казалась. Вроде как и старушка-старушкой. И руки костлявые трясутся и волосы жиденькие седые, лицо морщинистое. А глаза-то молодые да веселые. Будто смотрит она на меня, а про себя посмеивается. И движения слишком быстрые. А священник, тот, что деревеньку святой водой окропил, явно ей не по духу. Неужели нечистая? А ведь виду не подает и на сути своей истинной не показывает. Если и правда нечистая, то древняя и сильная. Уж куда сильнее меня и черта, который в бабуле нелюдя не видит. А старушка разговор в это время продолжала.

— Не помогло, — с удовольствием поглощая мои гостинцы. — Месяца не прошло, снова кто-то наведался, двух коров и два десятка курей погрыз. Тут уж, давай местные искать колдуна. Вроде и нашли какого-то, — она в ладошку хихикнула. — Люди глупые, видать и правда приперло, шарлатану поверили. Денег насобирали ему. Он и впрямь, черную рясу надел, — мне как-то не по себе стало. Я нервно на лавочке поерзала, себя припоминая. Еще недавно была словно тот колдун. Бабуля смотря на меня искоса продолжала. — Ходил, читал чего-то, а по утру нашли его мертвым на околице. Не любит нечисть, когда с ней в такие игры играют. — Я поежилась. Да, я, пожалуй, тоже доигралась. Бабуля продолжала свой рассказ. — Испугались деревенские, жуть. Стражу городскую вызвали. Те приехали. Все спрашивали да выпытывали, кто чего видел, кто чего слышал. А никто ничего не видел и не слышал. На том и закончилось расследование. А по весне, пошли мужики в ночь рыбу в местной речке сетями ловить. Глядь, а у воды сидит кто и вроде воду лакает. Темно, видно плохо. Мужики окликнули. Тут он и встал. Как есть, говорят, волк. Да только стоял на задних ногах. И нагло им ухмылялся. Потом возьми, да скажи человечьим голосом: Браконьерничаете братья?  Мужики кто куда бросились. По утру только в деревню объявились. Однако местные поговаривали, что это с пьяна им почудилось, — старушка чай громко прихлебнула. — А тебе что за нужда местные страсти вынюхивать?