— У нас появились две одинаковые проблемы, — вздохнула Грета и тоскливо посмотрела на подол своего платья.

— Именно поэтому я предпочитаю сапоги, — эхом откликнулась подруга. — Из бального зала в сад два выхода. Пойдем к тому, который у фуршетных столов. Я так помню, что поначалу к ним особо не подходят, вроде как неприлично.

— Давай, — кивнула мэдчен Линдер. — Желательно где-то в тени почистить платье. Это скажется на ткани, но…

— Но иначе после нас на мраморе будут оставаться грязевые разводы. Кстати, наверное, мы зря поставили сигналки на парк — ну кто будет предаваться разврату в слякоти?

— Разврату — никто, а вот для насильника вряд ли принципиально, где вершить свое грязное дело, — пожала плечами Грета.

После очищающих заклятий на траве осталось две кучки земляной грязи. Грете стало неловко, потому как стремительно темнело и кучки эти были похожи не на грязь… Даже возникло желание прикрыть их каким-нибудь широким листом.

— Идем скорей, — шепнула Грета, — а то увидит кто, и такого навыдумывают...

Перед широко распахнутыми дверьми подруги замерли, и Тирна пораженно выдохнула:

— Дорф, откуда столько народу?

— Как ты приложила благородных, — фыркнула Грета. — Так ведь опаздывать на прием могут только особенно высокопоставленные личности, а тут таких не предвидится. Прием, хоть и светский, а все же местечковый. Но до наших артефактов добраться будет тяжело.

— Если идти с целеустремленным видом, то не так и тяжело.

Грета одновременно и кивнула, и возразила:

— Да, но меня могут узнать.

— Ой вряд ли, тебя прическа сильно меняет. К тому же форменное платье — лучшая маскировка.

Из дверей весь зал был виден как на ладони. Золотистое освещение, яркие платья и сдержанные тона мужских костюмов. Тонкий аромат духов, ароматических свечей и чего-то свежего, цитрусового. Колдовской огонь гирлянд, парящих под потолком, отражался в натертом воском паркете. И Грете до боли в сердце стало обидно, что она на этом празднике всего лишь прислуга с неясным кругом обязанностей.

— Странно, что нас еще ничему не научили, а уже выбросили в открытое море, — задумчиво произнесла Тирна. — Идем?

— Не могу. Давай обойдем с черного входа?

— Нам все равно нужно будет войти в зал, — возразила Тирна.

— Не могу, — с отчаянием сказала Грета, — совсем не могу.

— Да и к дорфам тогда эту подзарядку. В дамскую гостиную уже не пойдем, незачем к себе внимание привлекать. Пойдем-ка на выделенную нам территорию, вдруг там кто-то появился? С инструкциями.

— Спасибо, идем.

Грета даже себе не могла объяснить, почему она так и не смогла сделать шаг из сгущающихся сумерек в наполненный золотым сиянием зал. Может, из-за страха встретить бабушку и предполагаемого отца, а может, потому что почувствовала себя неуместно. Еще более неуместно чем раньше, когда ее платья вызывали вспышки тонкого, издевательского хихиканья. Бабушка говорила, что так слышится зависть.

— Все будет хорошо, — вдруг сказала Тирна. — После этого отбора ты сможешь уехать в глушь и стать там чьей-нибудь гувернанткой. Или по-быстрому выскочить замуж. А что? Предложения тебе никто не делал, договора о намерениях на подпись не давали.

— Но я же теперь знаю, — неуверенно возразила Грета.

— От служанки в доме не самого видного дерра и не в самой столице, — хмыкнула Тирна. — И что? Не поверила, вот и все.

Особняк дерра Вилько был не слишком велик, но подруги едва не заблудились. Они поняли, что идут в правильно направлении только тогда, когда им навстречу выскочила Карин. На щеке девчонки алел отпечаток ладони, а в глазах стояли слезы.