Пусть хлынут из груди стихи. Мне душно...

От стихотворства сердце разреши!

Дай только тему, тему! Дай мне роздых.

Мечта моя, ты видишься сквозь мрак.

 Но где призывный знак,

Чтоб выбежал я на морозный воздух?

Любовь моя! Ты - нежная обитель

Надежд, печалей, страхов и отрад.

Сейчас, во мгле ночной, как небожитель,

Ты светишь - отгадал я без ошибки! -

Волшебной красотой своей улыбки,

Чей блеск мой бедный, жадный, рабский взгляд

 Впивает в изумленье

 И в сладостном томленье.

Джон Китс. «Ода к Фанни»

                Вечер неотвратимо приближался, действуя на нервы не хуже любимых родственников. Витор старался не думать о нем и занимался повседневными делами, при этом замечая, что нервничает все сильней и все чаще. Дошло до того, что он чуть не трансформировался перед служанкой, вызванной для любовных утех. Как и следовало ожидать, дура испугалась и сбежала. Витор остался неудовлетворенным и злым.

         За час до начала вечера в спальне у Витора появилась мать, осмотрела критическим взглядом его домашний костюм, скривилась:

         - Надеюсь, в этом ты не появишься.

         Витор с трудом удержался, чтобы не заговорить на тролльем народном, который мать знала практически в совершенстве.

         - Нет, мама, - заставив себя вспомнить о сыновьей почтительности, ответил он.

         - Что ж, это радует. Не опаздывай, сын. И не позорь род.

         Выдав наказ, мать вышла.

         Витор все же выругался, правда, на языке вампиров.

         Вызвав Дортунда, он надел белоснежную рубашку, темно-синие брюки и коричневого цвета камзол. Черные туфли завершали образ. Витор готов был провести два мучительных часа в компании родни. Дольше он просто не выдержит – сбежит в лабораторию, сбрасывать злость среди колб и реторт.

         В холле перед залом, подготовленным для вечера, они с Алисой появились одновременно. Нежно-кремовое платье, пышное, явно бальное, шло ей и делало ее похожей на хрупкую куклу. «Куклу, которая умеет стрелять из оружия», - напомнил себе Витор, наблюдая, как Алиса входит в зал с выражением ничем не омраченного блаженства на лице.

         Все взрослые гости уже собрались внутри. Кроме матери, одетые бедно и непритязательно, они провожали Витора с Алисой злыми, завистливыми взглядами. Впрочем, Витору было откровенно плевать. Два часа, всего лишь два часа, и он сбежит отсюда, прикрывшись делами.

         Алиса приветливо улыбнулась его матери, получила в ответ такую же улыбку, повернулась к остальным гостям. И сразу же одна из сестре Витора, долговязая, завистливая Лоринара, застонала, приложила ладонь ко лбу и кулем повалилась на пол.

         - Что это с ней? – нахмурилась мать.

         Витор промолчал – в глазах Алисы он заметил удовлетворение и был готов поклясться, что сестра приложила руку к появлению фантома на чемодане.

         Лоринару унесли слуги, ее муж остался в зале, развлекаться.

         - Дети мои, - мать прямо-таки светилась от наигранного счастья, - возьмитесь же за руки и станцуйте традиционный паррот.

         Паррот Витору виделся исключительно в  ужастиках – брачный танец, связывавший души навеки, он здесь и сейчас смотрелся бы пародией на фальшивые отношения Витора и Алисы. Но перечить матери было невозможно. А потому Витор неохотно протянул руку Алисе. Их ладони соприкоснулись.

         В следующую секунду Витора с головы до ног пронзила молния.

         В командировки Алиса предпочитала брать с собой все, включая наряды. Ткани своего мира она высоко ценила за возможность трансформироваться на теле в любой фасон, стоило только задать нужные параметры. Этим вечером ей нужно было бальное платье нежного цвета, способное подчеркнуть хрупкость ее фигуры и сделать из нее куколку.