Руяна, что пристроилась рядышком, тоже прильнула ухом, расширив до невозможности глаза, и уж очень смешливой выглядела она.

— Может, не надо?  Грешно, — прошептала.

Росья шикнула, прижав палец к губам, и забылась, услышав другой голос — спокойный и глубокий. Голос Дарко.

— Бреслава — матушка жены моей, — голос отца был напряжённым. — У нас она жила, так почитай уже осьмую зиму в чужих землях скитается, если не померла ещё, — отозвался Доброга не лестно, видно, до сих пор обиду держал, что покинула Бреслава дом.

— Почему тебе, княжич, понадобились мои дочери? Разве в княжестве твоём красавиц мало?

Росья притаилась, замерло дыхание, и пальцы задеревенели.

— Девицы верно не просты по крови своей. Не стану скрывать, потому и дороги. Ныне невест ведающих мало, а нам с братом жёны нужны не ради богатства, но мудрости.

Отец к удивлению Росьи довольно кашлянул, понравился ему ответ Дарко.

— Опоздал ты, — вдруг промолвил Доброга. — Старшая… с мужем уже со своим в другую деревню ушла, только почитай как четвёртый день, а Росья… Росья младшая мала ещё на выданье.

Повисла тишина, и так давила она Росье на уши, что в глазах потемнело, и жарко вмиг сделалось, даже ладони закололо.

— Ну, так и нам некуда спешить, — подал голос Дарко. — Пусть зимует у нас в каменных теремах, а к осени и венчаться можно.

Отец ещё больше посуровел, верно, не доверился словам княжича.

— Вот приезжай вновь к осенним дедам, — не уступил отец и не иначе из своей на то выгоды.

— Не могу я, путь не близкий, в поход мы с братом сбираемся в волыньские земли, а дочка твоя пусть поживёт у нас, попривыкнет. Ей-то сподручнее так, нежели сразу, не зная ничего, в чужой дом да под венец. Выкуп за невесту сразу могу отдать.

Снова повисло тягостное и неумолимо долгое молчание. Росья заглянула в щель. Вдруг тот, что сидел спиной, отложил ложку, полез за кафтан, выуживая оттуда что-то, положил на стол, — оказался узел, брякнули в нём никак куны?

Отец, испытывающий молчанием гостей, не спешил с ответом. И Росья сама страшилась думать о том, чего хотела больше услышать — отказ или согласие.

— Обожди, не так сразу. Подумать мне нужно, — сказал, наконец, Доброга, но в голосе его веяло растерянностью.

Оно и понятно, на такой драгоценный выкуп он бы мог семью кормить до старости лет, что же будет ещё и после венчания? Такое богатство любому голову затуманит. Доброга ещё держался.

— Ты думай, — спокойно ответил Дарко. — Ждут меня заботы, посему надолго не могу задерживаться.

Росья увидела руку отца, она, будто чужая, не его, потянулась за платой, подобрав узелок, взвешивая.

— Вот что. Ты, княжич, сделай милость, погости ночку. А утром приду с ответом. Мне нужно с женой посоветоваться да с дочкой обмолвиться. Завтра… если не соглашусь, увидишь своё добро тут, на этом самом месте. Тогда и не серчай.

— За гостеприимство и великодушие хозяина, — ответил только Дарко, раздался многозвучный стук.

Упрямо и сердито сжала губы Росья, разозлилась. Коли так невест сговаривают, как товар какой-то, ей не по сердцу это, и верно лучше бы она не слышала речей таких. Она оторвала от двери приросшие похолодевшие руки, отпрянула.

— Ну чего там, Росья? Чего слышала?

Часто и глубоко дыша, Росья перевела затуманенный гневом взгляд на чернавку. Не знала, что и ответить, сердце галопом стучало внутри, будто табун лошадей.

«Вот и явился гость», — пронеслось, как раскат грома в голове.

Руяна хмурилась, смотря на помрачневшую Росью, и в чёрных глазах разгоралось далёкими звёздами беспокойство, стекленели, как бусины сделались, не малый страх в них застыл.