- Робин… леди…
Вокруг кровати стояли люди, одна горничная с подсвечником в руке, другая – с мокрым полотенцем, и Клари, трясущая меня за плечи. Я вскрикнула и приподнялась на локтях.
- Ты что так кричишь, весь дом перебудила, - нянюшка провела рукой по лбу. От ее ладони повеяло прохладой. – Что снилось-то?
Я услышала, как распахнулась дверь, и в комнату вошел лорд. Он был встревожен, забрал из рук горничной подсвечник, поставил его на прикроватную тумбу и ладонью указал всем выйти, даже Клари. Старушка покачала головой, но подчинилась.
- Робин, - его рука провела над головой. – Ты как? Что случилось.
У меня точно язык прилип ко рту. Я замотала головой, с трудом сглотнула. Слова застряли в горле.
- Страшно, - сипло, через силу проговорила я.
Дверь вновь распахнулась.
- О-о, какая картина. Что у вас? Роберт, ты такой заботливый…
- Виржин, подойди, с ней что-то не то.
Графина Карьяр прошлась по мягкому ковру спальни. Подошла, склонилась. И нахмурилась. Я опять почувствовала, как чужая ладонь проводит по лбу, по лицу.
- Плохой прогноз. Рвутся нити, смыкающие дар. Если не…
- Что? Не молчи! – Лорд прорычал и тяжело, зло посмотрел на ведьму.
- Надо начинать ритуал. Прямо сейчас. Бери ее…
Она с усилием надавила на мой лоб, и мое сознание уплыло. Почти. Вокруг – тени вместо людей, мерцание светильников в коридоре, отголоски голосов, точно из-под толстой, пуховой подушки.
Меня несли на руках. Тело, прижатое к груди Тренневи, слегка покачивалось, и было спокойно, словно я на облаке. Потом мы спускались по лестнице, и чем ниже плыло мое тело, тем сильнее по коже пробегали мурашки холода. Куда меня несут?
Я не помню, что было дальше. В ушах – гул, перед мысленным взором – расплывающаяся даль дремучего, темного леса, и боль, пронзающая плечо. Эта боль не уходила, а наоборот, нарастала, растекаясь по телу.
Послышались бормотания, и я не сразу поняла, что это голос ведьмы. Какой же он у нее сладкий. Она баюкала и просила, плакала, ласково успокаивала, и призывала на незнакомом, распевном языке.
И я, вернее, мое тело, отозвалось. Оно скрутилось, выворачивая мышцы, затряслось, и вырвало из себя что-то… Что-то такое, что я потеряла сознание.
Очнулась я только после полудня. На лбу лежала мокрое полотенце, а рядом на кровати ворчливо бурчала нянюшка. Я открыла глаза.
- Ну вот, очухалась наша волшебница-недоросток.
- Кто? – хрипло спросила я.
- Ох, молчи уж, - махнула на меня старушка ладонью. – Тебя еще учить и учить. Да смотри, перчатки не снимай, а то сделаешь из меня чучело попугайное. – И заливисто рассмеялась.
- Перчатки? – Переспросила я. Подняла ладони, и увидела, что на мне действительно перчатки из ярко-красного бархата, толстые, простеженые, с символами и знаками, о значении которых не имела представление. Каждая рука, поверх перчатки, перетянута ремешком. Мои глаза округлились и увеличились раза в два, став размером с золотой дукарт времен королевы Африны. Ходили два века назад такие монеты.
- Не вздумай снять, - еще раз погрозилась нянюшка. – Есть хочешь?
- Хочу, - в животе недовольно заурчало.
Я продолжала крутить ладонями, рассматривая перчатки.
- Долго в них ходить?
Нянюшка пожала плечами.
- Как ведьма скажет, она теперь твоя наставница… Ворона вдовая. Так бы и отходила ее шваброй.
- А что так? – Я уже успела заметить, как старушка «любит» графиню.
- А то не понимаешь! Глаз свой она положила на Робина. Вот ей! Помяни мое слово, откушу ей правую руку, - нянюшкин кукиш, предназначенный ведьме, помаячил перед моим носом. Ух ты, как всё в усадьбе не просто. – Ладно, вставай, вижу, что оклемалась. Пойдем на кухню, там свеженькие блинчики Вильямина напекла, а Фрина ягод насобирала, еще и баранинка отварилась на рагу, а мы с тобой утащим по кусочку.