– Да нет, – возражает Клемондский, – именно это. Но ты подняла мне настроение, спасибо! – заканчивает он вмиг повеселевшим голосом.

Не совсем понимаю, что я такого особенного сделала, тем не менее, мне хватает ума промолчать. Довольный клиент лучше угрюмого.

– Рада, что помогла, – вежливо улыбаюсь, – это моя работа.

– Нет, милая, – произносит герцог, пересаживаясь на мою сторону кареты, – это теперь не работа твоя, а жизнь!

Тут мы внезапно останавливаемся, не успеваю, ответить, как дверь кареты открывается, а Клемондский уже подталкивает меня на выход, обнимая за талию и нарушая все мыслимые и немыслимые границы личного пространства.

Солнце давно село, но, как и дорога чуть ранее, поместье щедро освещено. В итоге меня буквально ослепляет обилие света, на миг отвлекая от основной проблемы – кучи людей, встречающих нас и со счастливыми улыбками скандирующими наши с герцогом имена.

Им бы кричать немного погромче, и в поместье моих родителей точно узнают, где находится их дочь.

20. 20

Моя первая реакция – стойкое желание вернуться в карету, забаррикадироваться внутри нее и приказать ехать из этого места, буквально, куда глаза глядят. Можно даже в глухой лес, там всяко будет лучше, чем здесь. Но я не могу, слева меня твердо придерживает за талию Артур, закрывая путь к отступлению.

Невольно оглядываюсь на него и приоткрываю от удивления рот. Вид у герцога еще более ошарашенный, чем у меня. Кажется, он тоже был бы совсем не против резкой смены нашего местонахождения.

– Давай, ты медленно делаешь шаг назад, а я прикрываю, – шепчу ему на ухо, но встречаю лишь непонимание на лице. – Ты ведь хочешь сбежать из этого дурдома? Не глупи, Артур, я дело говорю, потом едва ли представится шанс, если они нас уже в карете окружили.

– Ох, Грейс, – улыбается Клемондский, – и что бы я без тебя делал. Ты бесподобна! Но, к сожалению, этот дурдом принадлежит мне по праву, придется–таки его посетить. Напомнить, так сказать, кто в здесь главный, чтобы бросили представления устраивать, да делом занялись.

– А жаль, – притворно вздыхаю, – мой план был хорош, согласись.

– Он замечательный, но они все кинутся за нами. Ты представляешь, как с таким громким сопровождением ехать? Нас ни в одно приличное место не пустят, а окрестные фермеры обвинят в падеже скотины из–за сильного шума, – говорит герцог, шагая вниз и утягивая меня за собой.

– Да, мы не можем допустить масштабной катастрофы, придется всех спасать, жертвуя собой, – качаю головой.

Наш разговор отвлекает и меня, удивление и мандраж при виде кучи скандирующего наши имена народа уходят. Теперь я чувствую себя способной выдержать прием. Хотя, конечно, он максимально странный, ничего подобного в моем опыте не встречалось, а ведь я посещаю родственников женихов на постоянной основе.

Мы с герцогом ступаем на подъездную дорожку, я ожидаю, что хотя бы сейчас встречающие замолчат, отодвинутся, дадут нам свободное пространство, но не тут–то было. Кажется, они восприняли нашу близость, наоборот, как сигнал к наступлению.

– Артур, у нас с тобой до сих пор не заключен договор, а мое здоровье снова рискует пострадать! – нервно восклицаю, невольно прижимаясь к Клемондскому, как к надежному островку посреди бушующего нестабильного океана.

– Не волнуйся, Грейс, я не дам тебя в обиду, – хмурится герцог и шагает вперед в самую толпу.

Сумасшедший! Я же опасливо закрываю глаза, ожидая ощутить все прелести приема на себе.

– Тихо! – властно произносит Клемондский. Вот, что значит, настоящий высший аристократ, ему даже громкость сильно повышать не надо, народ и так прислушивается. – Что вы здесь устроили? – говорит, обводя внимательным взглядом толпу. – Что за цирк? Мне всех распустить и отправить зарабатывать на хлеб уличными представлениями? Я легко устрою вам такое. Моя невеста – благороднейшая девушка, и она вынуждена терпеть подобное из-за вас! – на последней фразе Артур все же повышает голос.