- Знаю, - мягко перебил Барбарох старого рыцаря. – Знаю! Обо всем знаю! И то, что королевская невеста безумна – знаю, и то, что она не сможет замолвить словечко за свою родню перед Королем – если б ему вдруг вздумалось ее послушать, - тоже знаю. Мое замечание о королевской родне ничто иное, как дань уважению – ничего больше. Видите? Я совершенно бескорыстен; я действительно всего лишь хочу жениться на вашей дочери. В наш век чистота и добродетель настолько редки, что расцениваются мною дороже самых редких бриллиантов. Уверен – Анна будет прекрасной женой, за которую мне ни разу не придется покраснеть. Ну, так что?

Признаться, Средний Ворон был обескуражен таким напором; его разум спешно искал подвох – и не находил его.

- Ну что же, - произнес отец, - я этому препятствовать не стану. Но судьба Анны в ее собственных руках; захочет ли она ответить вам положительно? Я неволить ее не стану.

- Так это можно у нее у самой узнать, - оживился советник. – Позволите?

- Разумеется, - ответил старый Ворон.

Нужно заметить, что Барбарох был очень хитрым и расчетливым типом; и об Ане с Изабель он знал все – и едва ли не больше самого отца.

И то, что Анна опекала королевскую невесту - а та имела все же некоторое подобие привязанности к сестре, несмотря на отсутствие души, - и про то, что без Анны королевская невеста становилась беспокойна и шумна. И про то, что Анна тайно вздыхает по Королю и надеется, что ее вместе с Изабель заберут во дворец – тоже знал. Его шпионы не раз и не два подсматривали в замерзшие окна ее комнаты, где она коротала свои дни и молилась Духам Воронов, чтобы они подарили ей хотя бы тень счастья, о котором она мечтает. Поэтому действия его были не так бескорыстны, как он это утверждал.

Анна рисовалась ему важной знатной дамой при дворе. Она бы хранила королевский секрет - о том, что Король велел помалкивать о безумии будущей супруги, Барбарох тоже был осведомлен, - ухаживала за Королевой и шантажировала Короля. На какие рычаги давить и что говорить – Барбарох научил бы свою молодую супругу, в этом он не сомневался.

Невзрачная и убогая, она не знала ухаживаний и знаков внимания не получала. А потому Барбарох всерьез думал, что она согласится на брак сразу же, как только он предложит.

Но, к его величайшему удивлению, Анна отказала еще быстрее, чем он успел договорить, и указала на дверь своей комнаты, куда его соизволил проводить отец.

Барбарох был обескуражен; он оглянулся на указанные двери – за ними все еще не стихли шаги старого Ворона, - и снова изумленно глянул на Анну.

- То есть, - потрясенный, переспросил он, - вы мне отказываете?!

- Не сердитесь, - тихо произнесла девушка, чуть коснувшись его руки. – Но это действительно невозможно. Посмотрите на себя – и на меня…

Барбарох тотчас изобразил на лице выражение ласковое и осторожное, словно очень боялся ранить чувства девушки. Он даже приблизился к ней бочком, едва ли не прыгая, как ворон по подоконнику, и свернул голову набок, косясь на девушку хитрым круглым глазом.

- Но ваша хромота, - спешно затараторил Барбарох, почтительно кланяясь и придавая себе вид пылкий и даже отчаянный, - меня ничуть не смущает! Нет! Поверьте – при дворе много дам, и все они и мизинца вашего не стоят! Они красивы, разумеется, но лишь потому, что напудрены и разукрашены, а если…

- Да нет же, - смущенно перебила его Анна, улыбаясь. – Я вовсе не о том.

- Не о хромоте? А о чем же? – насторожился Барбарох, прервав свою льстивую песню на полуслове. Вся его елейная ласковость слезла с него, словно кожа с ошпаренной кипятком курицы, и он посмотрел на Анну с таким негодованием, словно она морочила ему голову и обманывала его.