Я даже не вижу, как ее рука взлетает в воздух, но чувствую жгучую боль на щеке. Голова откидывается в сторону, кожа горит. Я замираю, шокированная.
Она ударила меня.
Никто никогда не поднимал на меня руку.
– Если еще раз скажешь что-то подобное… – угрожающе низким голосом говорит тетя Латифа, – я выбью из тебя всю твою дерзость.
Я дрожу, но не от страха.
От ненависти.
Моя щека горит от удара, но я не опускаю голову. Я не позволю ей увидеть, что мне больно. Я не позволю им сломать меня.
Латифа смотрит на меня, ее глаза темные, злые, в уголках губ дрожит недовольство. Она прямо дышит властью, и ей не нравится, что я ей не подчиняюсь без вопросов.
– Иди в свою комнату, – ее голос звучит отрывисто, приказным тоном.
Я сжимаю губы, не двигаюсь.
– Немедленно, – она делает шаг вперед, и я знаю, что если не послушаюсь, то она ударит снова. – Посиди там, подумай над своим поведением. Завтрак ты не заслужила.
Я поднимаю на нее взгляд, полный ненависти, но она только ухмыляется, словно читает меня как открытую книгу.
– И не смей выходить, пока я сама не приду за тобой.
Я разворачиваюсь и резко шагаю прочь, почти бегом поднимаясь по лестнице.
Я сбегу.
Я ни за что не останусь в этом доме, не стану жить с этими ужасными людьми. Неудивительно, что папа не захотел оставаться в их семье, они же все злобные уроды!
Глава 3
Я молча сижу за столом, наблюдая, как дядя Чингиз переваривает утреннюю сцену. Он медленно пьет чай, его лицо непроницаемо, но по легкому напряжению в челюсти я понимаю – он недоволен.
– Она слишком дерзкая, – наконец говорит он, ставя чашку обратно на блюдце.
– Латифа ее перевоспитает, – говорит дедушка. – Не нервничай зря. Я пойду на прогулку.
Дедушке Адаму девяносто лет и он много времени проводит на свежем воздухе, так что его быстрый уход никого не удивляет. Но дядя Чингиз продолжает говорить о Мине, удивляя меня.
– Не знаю, как мой брат ее воспитывал, но Латифе придется заполнить многие пробелы, – вздыхает он.
– Мама с ней справится, дядя, не волнуйся, – злобно ухмыляется Марат.
– Ты думаешь, за кого ее можно выдать замуж? – игнорируя его, обращается ко мне дядя.
Я ненадолго задумываюсь, прежде чем ответить.
– Мина красивая, это плюс, – спокойно говорю я. – Если не ждать предложений от Байсангуровых и им подобных, ее вполне можно устроить в семью, которая проигнорирует тот факт, что она воспитывалась не здесь и ее мать не нашей нации. Думаю, многие уже знают о ее существовании и им будет интересно на нее посмотреть.
Дядя Чингиз хмурится.
– Кто сказал?
– Все уже знают, что ты взял на себя ответственность за племянницу, – говорю я. – Женщины не умеют держать язык за зубами, новость разлетелась по клану быстрее, чем мы бы хотели.
Он издает недовольный звук, но не спорит.
– Я не уверен, что ей можно доверять, девчонка совсем не видит границ, – говорит он после минутного размышления. – Но прятать ее я тоже не могу.
– Мы должны взять ее с собой на свадьбу Вахабовых, – предлагаю я. – Пусть люди на нее посмотрят. Там будет много достойных мужчин, которых привлечет ее красота, а уж когда они узнают, что она твоя племянница…
Он понимает, к чему я веду. С Чингизом Ардашевым многие хотят породниться и своих родных дочерей он выдал в самые уважаемые семьи, обладающие большой властью. Для Мины придется смириться с вариантом попроще, но зная его, он захочет побыстрее отделаться от нее, учитывая ее строптивый характер.
– Я хочу, чтобы она была правильно одета и вела себя достойно, – предупреждает он. – Ее будут оценивать не только мужчины, но и женщины.