Я много думал. Но все мысли сводились к единственной девушке, её признанию и тому, как свет, исходящий от нее каким-то чудом проникал в мою грудь, одновременно поглощая и усиливая тьму внутри. И все это благодаря нашим поцелуям. Со мной происходило что-то непонятное, и я был убеждён, что нуждаюсь в этом непонятном. Оно было сродне кислороду или глотку воды, я вдруг отчетливо ощутил, что не смогу существовать без близости Адель.

Каково же было моё удивление, когда магистрат озвучил, что Ламар покинула академию. Молча. Ушла.

"Молча. Молча. Молча", – билось в моей голове назойливо, что вызывало лишь желание разнести старинное здание к демонам.

Меня убивало это слово, убивал поступок Адель.

Конечно, я разозлился. Да как она могла просто взять и уйти? Чем вообще думала? Я пришел спасти ее, я поставил на кон имя своего клана, обозначив эту девушку будущей госпожой Блэйк. И что получил? Молчаливый побег?! Мне хотелось разгромить все вокруг, тьма внутри бурлила, словно проснувшийся вулкан. Даже не знаю, как смог сдержать ее в себе, как преодолел это состояние: когда мир внезапно окрашивается в тотальный черный. Когда даже солнце теряет свою окраску и тепло.

Для успокоения тьмы и собственного разума, я попросил Лео помочь мне выяснить, где родилась и выросла Адель, где живёт её родня. Однако когда мы пробрались вечером в архив академии, то не смогли найти ничего! Словно адепта Ламар никогда не существовало. Словно эта девчонка была, не иначе, моей персональной выдумкой, фантомом.

Меня тогда одолевали разные ощущения, но самым ярким, пожалуй, стала тьма. Магическая сила казалось обрела материальность, а разум заполонил ее издевательский смех. Таким было отношение тьмы к первому в моей жизни поражению.

Утром посредством портала прибыл гонец с вестями из дома: отец отправил прошение, чтобы мне дали выходные и позволили пропустить занятия. Я уже тогда понял, что до него дошли слухи о моем громком заявлении о свадьбе. Удивительно, что он еще сам не явился.

Меня без вопросов отпустили, клан Блэйков входил в высший управленческий совет, мы занимали одну из весомых позиций. Слово моего отца имело огромным вес и открывало многие двери, так что мне без вопросов позволили покинуть учебное заведение на любой промежуток времени.

Так я оказался дома: в старинном семейном поместье, где слуг было больше, чем жильцов, а границы земель казались бесконечными. Огромные сады, усыпанные вечноцветущими растениями, разнообразные деревья, которые подпитывались зельями или артефактами, чтобы те плодородии круглый год; аллеи из пушистых елей, берёзовые тропинки… Но самым красивым местом в усадьбе был сад из роз и тюльпанов, за ним ухаживала моя мать. Она пропадала там днями напролет, в детстве мне казалось, эти цветы ей важнее собственных детей.

Отец меня встретил холодно: никого громкого приема, ломящихся от еды столов и музыкантов. Он ждал меня в своём кабинете, скрупулезно изучая различную документацию. Ничего необычного.

– Моё почтение, отец, – сказал я, переступая порог светлого помещение с дубовой мебелью. Здесь каждая деталь была соткана из самых лучших материалов, даже перо, которым писал глава клана принадлежало редкой птице. Оно стоило баснословных денег.

– Приехал? Садись, – ответил папа, не поднимая головы. Его короткие тёмные волосы с возрастом почему-то казались ещё темнее, словно их окрасили в цвет смолы.

– Если ты занят, я зайду позже.

– Если бы я был занят, не отправил бы гонца к тебе, Деймон. Будь любезен, проясни, на ком это ты собрался жениться?