— Вот так, Наама, — он прижался губами к обнаженной шее. — Ты моя!

Она съежилась и заплакала от ненависти к нему и отвращения к самой себе. Мужчина попытался обнять ее сзади, но Наама вырвалась.

— Ненавижу, — с отчаянием прошептала она.

— Я знаю, — показалось? Или в его голосе действительно прозвучала боль? — Знаю.

Таисия. Наши дни

Белоснежное здание Грейторн Холл, выстроенное в позднеимперском стиле с большим количеством колонн, позолоты, лепки и статуй показалось Тасе излишне вычурным и пафосным. Но все же невозможно было отрицать — владение ди Небиросов производило впечатления.

Она рассматривала поместье, пока “Циклоп”, свернув с основной дороги, спускался в долину. Особняк, больше похожий на дворец, мелкие павильоны, пристройки и флигели. Вытянутое здание конюшен, подстриженные в форме шаров и кубов кусты, площадка для гольфа.

Тася поежилась. Чужое богатство подавляло. Пока они с Мэлом жили в городе, в их общей квартире на крыше небоскреба, девушка умудрилась позабыть о пропасти, разделявшей их. Помнила, что Мэл происходит из второго по богатству и знатности рода в империи, но как-то не придавала этому значения. В конце концов она тоже не была нищей, три миллиона золотых, авансом полученных от императора за будущих детей, добавлял уверенности в себе.

Глядя на Грейторн Холл, Тася вдруг поняла, что ее три миллиона для ди Небироса — так, мелочь, которую можно потратить на карманные расходы. В глазах высшего общества, к которому принадлежал Армеллин ди Небирос, Таисия Блэквуд относилась к беднякам.

“Циклоп” проехал по липовой аллее и вырулил на заасфальтированную площадку перед подземной парковкой. Демон помог выйти Тасе из машины и кивком головы приветствовал беззвучно возникшего человека в черной с золотом форме.

— Добро пожаловать домой, сэр.

— Где нас поселили, Дэнксон?

— По приказу господина для вас и вашей спутницы были подготовлены розовые покои.

— Хорошо, — он протянул ключ-камень от машины слуге. — Распорядись, чтобы наши вещи доставили, как можно скорее.

Тася уже было открыла рот, чтобы возразить, что в состоянии докатить чемодан сама — он же на колесиках. Но промолчала. Чужой дом, чужие правила.

Всю дорогу до особняка девушка подмечала перемены, которые произошли и продолжали происходить в ее мужчине. Лицо стало суше и строже, глаза сузились. В движениях, повадках и голосе появилась жесткость и надменность, делавшая Мэла неуловимо похожим на отца. Только белых лайковых перчаток не хватало для завершения образа высокомерного аристократа.

Розовые покои оказались просторными комнатами на втором этаже. Две спальни, каждая снабжена ванной, похожей на небольшой бассейн, и общая гостиная. Окна выходили на розарий. Должно быть, поэтому покои так назвали, сама обстановка, выполненная в приглушенных синих тонах не содержала и намека на розовый.

Не успела Тася толком осмотреть комнаты, как появился слуга, с их чемоданом, а сразу за ним в дверь постучала горничная, передавая приглашение от хозяина присоединиться к фуршету во внутреннем дворе.

— Будем через двадцать минут, — ответил Мэл, и Тася тихонько вздохнула. Она уже жалела, что настояла на своем присутствии. Грейторн Холл лишал уверенности в себе, словно доказывал своим существованием, что Тася и все ее скромные достижения ничего не стоят и никому не интересны.

Еще меньше девушке нравились перемены, которые она наблюдала в Армеллине. Этот высокомерный незнакомец рядом не был Мэлом, ее Мэлом, с которым она пускала мыльные пузыри в парке два дня назад. Время словно открутилось на семь месяцев в прошлое, когда Тася была испуганной и бесправной рабыней, а мужчина рядом — равнодушным хозяином. Того и жди, что окатит презрением и скажет что-нибудь про ее манеры.