И этот день мог бы закончиться неплохо, если бы не пришедшее на телефон сообщение от Андрея…

К счастью, после разговора с Ольгой Анатольевной я случайно выключила звук на телефоне и узнаю о содержании послания Иванова лишь на следующее утро.

«Не разочаровывай меня, молчание выгодно нам всем. И не затягивай с походом к врачу», – гласит послание, пропитанное скрытой угрозой. Или у меня разыгралось воображение? Я теперь ставлю Андрея на один уровень с Игнатом Борисовичем?

Вот уж кто точно производит сильное впечатление, и угрожать для этого почти не надо.

– Зачем ты со мной общался целый год, если сейчас настолько переживаешь, что все об этом узнают? – раздраженно вопрошаю, набирая гневный ответ Андрею, но останавливаюсь на половине.

Нельзя. Мне нельзя выражать эмоции, нельзя огрызаться, нельзя справедливо возмущаться.

Я не на том месте и обладаю не тем положением.

Черт. Хочется грязно выругаться, но что за зря потрясать воздух. Я все равно ничего не добьюсь.

Могу уволиться, проявить гордость, сказать, что мне не нужны их подачки в виде новой должности. Это я могу, да. Для этого я обладаю всем имеющимся, никто не может отобрать у меня право проявить гордость и молчаливо послать всех и вся. Но!

Именно что молчаливо. Громогласные заявления мне не по плечу, я не потяну, меня раздавят, как мелкую неразумную букашку, полезшую в песочницу к большим матерым жукам.

Подхожу к своей дамской сумочке, вспомнив, что там лежит щедрая подачка от «милостивых господ». Достаю простой белый конверт без опознавательных знаков, повезло, что я ехала домой не в общественном транспорте, с расстёгнутой сумкой его бы наверняка вытащили. Уж больно плохо он у меня лежал, так и просился вывалиться наружу, да и содержимое конверта угадывается легко несмотря на непрозрачность белой бумаги.

– Ничего себе, люди делают подарки знакомым, – тихо комментирую, пересчитывая деньги.

«Вот же он, мой шанс проявить гордость, второй, помимо ухода с работы. Отдать деньги и остаться совсем ни с чем. Но зато я смогу ответить Иванову и его тестю по-своему, доступными мне способами. Вот только кому от этого будет легче?» – мысленно вопрошаю сама себя.

Еще раз пересчитываю хрустящие бумажки, а потом вновь сую их сумочку. Мне нужно быстро одеться и уйти. Я еще успею, несмотря на то, что сегодня воскресенье.

Сборы занимают у меня рекордные десять минут. Легко быстро одеваться, когда не важно, оценит ли Андрей мой внешний вид, или нет. Хоть один бонус к расставанию.

Уже на улице резко останавливаюсь, уставившись на вывеску магазина. Ведь там есть банкомат, зачем мне банк, до которого еще дойти надо?

Положив все до одной купюры на карту, с чувством выполненного долга выхожу на улицу. Так будет правильней, к черту гордость, которая никого не прокормит. Вбитое в меня с детства иногда полезно игнорировать. Не все, конечно, но кое–что точно.

Решаю прогуляться, не идти сразу домой, и тут мой взгляд падает на вывеску частной клиники. В нашу эпоху не нужно ехать куда–то в другой район, все, что нужно, будет за углом. И даже работать в воскресенье в обед.

Останавливаюсь перед крыльцом клиники в нерешительности. Мне нужно туда, я знаю, у них ведет прием гинеколог, и деньги на платный осмотр с сопутствующим УЗИ и анализами у меня есть. Не тот это вопрос, на котором стоит экономить.

Но вот что именно я хочу получить от этого похода? Что я им скажу? Решусь ли в действительности на страшное действо под названием «аборт»?

Подростком меня постоянно пугали всякими карами, если я вдруг «принесу в подоле». Зря переживали на самом деле.