Я обрадовалась, не придала значения тому, что это на нее не похоже. Наоборот, мне это польстило, ведь я думала, что она хочет сблизиться ввиду того, что мы обе – жены двух братьев, и она поняла, что нам всю жизнь жить бок о бок и воспитывать их детей.

Однако совсем не ожидала, что, как только подойду к ресторану, меня схватят и отвезут в дом родителей. Увидев охранников отца, я так сильно испугалась, что ни слова не смогла вымолвить до самого приезда, дезориентированная происходящим.

А там… Мне несколько часов кряду промывали мозги, говоря о том позоре, что я навлеку на свою семью своей клеветой.

Что если я буду свидетельствовать в пользу Амира, то арестуют отца, и тогда Амиру придется со мной развестись, и я стану опозорена на весь мир. И что мои показания ничего не значат, ведь у моего мужа есть еще несколько свидетелей, и что мои слова не будут восприняты всерьез, ведь я – жена Амира, а значит, заинтересованное лицо.

Адвокат нашей семьи говорил мне всё это с такой убежденностью, что я, деморализованная предательством Амира и собственным раздраем в душе, закивала, понимая правдивость этих слов. И в этот же день, когда был назначен суд, дала те показания, к которым меня склонила семья.

Вот только в силу молодости и наивности не понимала, что они были роковыми, разделившими мою жизнь на до и после. Конечно, сыграла роль и моя обида на мужа, которого мне хотелось уязвить, и страх за собственную семью, которая все эти годы была мне родной, но настоящего зла я Амиру не желала. Нет.

Я на полном серьезе думала, что его просто отпустят после моих показаний, но этого не произошло. Впрочем, как и нашей встречи. Как только я стала не нужна семье, от меня избавились и сослали в этот аул без возможности возвращения.

Теперь во мне не было наивности. Ни капли.

Так что, когда я увидела впереди Амира Мансурова, оцепенела и вся покрылась липким страхом. Не тешила себя иллюзиями, что он кинется меня обнимать и целовать, как делал это в наш медовый месяц.

Должно быть, он ненавидит меня.

Я изучала его слишком долго, чтобы он не заметил меня. Вот только он меня не узнал. Мазнул по мне равнодушным взглядом, а затем посмотрел на свою спутницу, улыбаясь ей так, как даже мне не улыбался. Его ладонь скользнула по пояснице экзотической красотки, чья внешность даже у меня вызвала восторг, а затем меня вдруг привел в себя грубый неприятный толчок локтем в ребра.

– Чего застыла? На нас уже смотрят. Не вздумай меня позорить! Еще чего Мусса откажется от свадьбы, никто такую слабоумную замуж не захочет брать.

Я хотела буркнуть, что такой исход меня бы порадовал, но была слишком обескуражена таким скорым появлением в деревне Амира, чтобы произнести вслух хоть что-то.

– А… Я… Кхм…

Сама себя ненавидела за то, какие эмоции у меня вызвал Амир. Изнутри поднялась злость. Мне пора перестать испытывать перед ним чувство вины. Он гнусно и целенаправленно использовал меня, чтобы заставить дать нужные ему показания и потопить мою семью. Не стоит забывать, что после суда он поступил бы со мной едва ли лучше моих родителей.

Если ко мне были жестоки те, кто столько лет воспитывал меня как родную дочь, то боюсь представить, что сделал бы со мной тот, кто ненавидит саму мою кровь.

– Все Асхатовы – гнилье, Карим. И ты сам это знаешь.

То, что он сказал тогда Кариму, отпечаталось у меня в мозгу, и я снова воскресила эти роковые слова в памяти, чтобы заставить свое глупое сердце перестать так отчаянно биться. Оно, такое глупое и наивное, первое время верило, что Амир меня найдет.