Мокрая… Она была бесстыдно мокрая и зовущая. Неужели от страха?

— Сейчас, сладенькая моя, сейчас я тебя возьму. Ты ведь тоже хочешь, правда?

Еще несколько движений большим пальцем внутри ее тесного лона и Субад осторожно развернул Тарико набок, заставив приподнять колено. Сам стоял на четвереньках, поглаживая нежную кожу ее бедра.

— Сейчас я сделаю тебе хорошо. Просто расслабься и пусти меня.

Тарико прогнулась в талии, запрокидывая голову с приоткрытым ртом, и Субад больше не медлил. Однако в этот раз он хотел, прежде всего, отвлечь ее от тяжелых дум, успокоить, а потому двигался плавно, заставляя себя сдерживать страсть, охватившую плоть и разум.

И был приятно удивлен, когда Тарико вдруг тихо застонала и крепко зажмурилась, помотав головой, будто в самом деле поймала оргазм. Вдохновленный ее откликом, Субад пытался продлить близость, но скоро потерял контроль и, крепко удерживая ее за талию, в несколько яростных движений достиг своей вершины.

«Так быстро закончил… Неужели разучился? Надо чаще практиковаться».

Внезапно он почувствовал легкость во всем теле и давно утраченную способность радоваться, как мальчишка самым простым вещам.

— Ты делаешь меня молодым, волшебница с Гиды!

— Я почти не помню свою первую родину… и я не волшебница, - смущенно призналась Тарико, переводя дыхание.

— Тебе понравилось то, что сейчас было? – Субад не хотел покидать ее сразу, но чувствовал, как она шевельнулась, будто желая освободиться. - Все еще стыдишься? Не стоит. Мы каждый день видим друг друга голышом. Ты – меня, я – тебя. Ты же любишь природу, а она не стесняется наготы.

В ответ она перевернулась на спину и свела бедра, стараясь разглядеть в сумраке выражение его лица.

— Обещай, что не отдашь меня Нуями. Или кому-то еще. Даже если я тебе надоем.

Субад улыбался. На лбу его в бисеринках пота отражались желтоватые блики уличного фонаря.

— Тьфу! Забудь эту толстогубую псину. Обними меня.

Тарико доверчиво потянулась к нему и обхватила руками за шею. Теперь она сидела на его коленях – голая, теплая, покорная, как он и хотел.

— Ну, что ты притихла, трогай меня. Я все разрешаю.

Он смеялся, снова ощущая в себе странное опьянение ее телом. Невозможно было отодвинуться, отказаться, забыть… Пока это состояние забавляло и веселило. Субад порылся в памяти, отыскивая схожие моменты прошлых встреч, и должен был признаться себе, что ничего подобного к женщине не испытывал.

«Наверно, сказывается возраст и здешняя изоляция. Любому подарку будешь рад».

Он снова ее целовал, и Тарико уже не прятала губы, хотя и не проявляла инициативу, скорее прислушивалась к себе, может, тоже перебирала жемчуг новых ощущений. Этой ночью близость с хозяином впервые не принесла боли, а напротив, подарила что-то вроде короткого жгучего удовольствия и облегчения.