— Спасибо.

— Выздоравливайте, Полина. Завтра зайду.

— До свидания.

Дэн уходит вместе с врачом, а я иду в ванную.

В зеркале с трудом себя узнаю́. Вместо глаз два огромных красных валика с узкой горизонтальной щелью. Ощущение, что я всю ночь прорыдала. Раз пять умываюсь ледяной водой, и только после этого отёчность начинает спадать. Чищу зубы и спускаюсь на кухню. На подходе слышу тихие голоса и разбираю фразу, которая заставляет остановиться и прислушаться.

— …не угрожает. Людмила Васильевна, я в курсе вашей ситуации и предлагаю достойную оплату.

— Даже не знаю. Просто это не очень правильно, — вяло возмущается женщина.

— Ещё раз повторю: даже не думайте об этом. Просто сделайте то, о чём я прошу.

Хилый говорит тихо, но твёрдо и убедительно, и женщина уступает.

— Хорошо, — отвечает Людмила Васильевна.

Как только голоса затихают, спешу обнаружить себя. Захожу на кухню, старательно делая вид, что ничего не слышала. Но как только скрещиваю взгляд с Дэном, мгновенно хочется начать оправдываться. Ну что за манера такая, пялиться вот так вот пронзительно остро и заставлять человека чувствовать неловкость!

— Полина, зачем же ты встала? Я как раз тебе завтрак готовлю, — вполне себе натурально сокрушается женщина.

— Ну что вы, к чему такие сложности? Я и сама могу, — улыбаюсь Людмиле Васильевне.

— Ну какие ж это сложности, Полиночка? Это участие, забота, да и работа моя.

— Сомневаюсь, что в ваши обязанности входит нянчиться со мной. Да, Денис? — перевожу взгляд на Хилого. — А что ты на меня так смотришь?

— И как же?

Сажусь за стол и смотрю на него снизу вверх.

— Как будто ментально внушаешь мне какую-то свою злодейскую идею планетарного масштаба.

— Почему сразу злодейскую? — Дэн с кривой улыбкой кидает взгляд на женщину и снова возвращает ко мне.

— Ну на доброго фея ты совершенно не похож.

Он огибает стол и становится у меня за спиной. Наклоняется к моему уху, и я замираю в диком напряжении, даже сделать вдох забываю. Чувствую жар его тела и дыхания.

— Ты права, Полина. Пожалуйста, помни о наших правилах.

— Наших? — сиплю я. — Это твои правила.

— Мои. Для тебя, — тихо отвечает он и отстраняется. А потом выходит, не обернувшись, оставив меня в каком-то необычном смятении, вызванной борьбой не совсем ясных, но определённо противоречивых чувств.

После завтрака сразу возвращаюсь в комнату и снова строю план побега. В окно изучаю местность, прикидываю, как и где лучше перелезть через высокую глухую кирпичную стену. Выход через ворота мне заказан сто процентов, это и к бабке не ходи. Что-то мне подсказывает, что Хилый постарался, и теперь меня точно не выпустят.

Из моего окна видна лишь небольшая часть участка, и я выхожу в коридор. На заднем дворе в конце большой территории замечаю что-то вроде беседки и больших насаждений. Прекрасное место. Стоит попробовать текать именно оттуда.

Дабы скоротать время и отвести от себя подозрения, раскладываю многочисленные шмотки по полкам и удивляюсь, зачем он всё это купил. Я выбирала всего-навсего пару футболок, спортивные штаны, комплект нижнего белья и зимние ботинки. Здесь же целый гардероб, включая пижамы, сорочки, костюмчики, даже пара платьев есть! И целых семь комплектов нижнего белья! У него, похоже, пунктик на белье.

Потом помогаю Людмиле Васильевне готовить обед. В процессе мы увлекаемся, неплохо проводим время, составляем меню на завтрашний праздник с учётом предпочтений хозяина дома.

Правда, я не решаюсь поговорить о том разговоре, что услышала утром. Я не знаю, о чём именно они договорились. Но чувствую, что речь шла обо мне.