— Ты не перестаешь меня сегодня удивлять, — хмыкнул Торбьон и всё же решил подойти к окну.

Взгляд сразу выхватил на фоне привычного пейзажа кое-что необычное — девушку в одеянии послушницы, которая облюбовала себе место на скамье у обрыва. Торбьон был наслышан, какой своевольной была дочь гранд-канцлера, но всё равно не ожидал, что ей хватит и часа, чтобы освоиться и начать изучать окрестности.

— Приглядываешь, чтобы она не сбежала? — поинтересовался он у Философа.

Торбьон пока не давал своему питомцу такого приказа. Девчонке не удастся выбраться за ворота замка — стража предупреждена не спускать с неё глаз. Хотя не сто́ит быть слишком беспечным. Каролайн не настолько проста, как он думал о ней сначала. На её запястье Торбьон увидел кое-что необычное. Он ожидал, что она помечена только родовой печатью — трилистьем Лоиз, но под трилистьем явно прорисовывался ещё и знак стихий. Откуда он у неё?

— Ты прав, Философ, будет лучше, если ты присмотришь за ней.

Уж от его-то жёлтых всевидящих глаз улизнуть невозможно.

Флегматичный друг воспринял слова хозяина, как приказ, и тут же слетел с подоконника. Торбьон проследил взглядом, как филин примостился на дереве неподалёку от обрыва, и снова переключил внимание на Каролайн. Девчонка живо беседовала с садовником, который мастерил изгородь. О чём они говорили, не было слышно, но чувствовалось, что беседа обоим доставляет удовольствие.

Торбьон поймал себя на неожиданной мысли, что, возможно, ему и самому стоило бы посвятить Каролайн немного больше времени. Пожалуй, зря он решил дать ей возможность освоиться и пока не томить разговорами. Сделал скидку на юный возраст. А она времени зря не теряет.

Девчонка вызывала у него странную смесь чувств. От раздражения до гнева. Молва, которая о ней ходила, оказалась ничуть не преувеличением. Каролайн ещё более непокорная, своенравная и непредсказуемая, чем о ней судачат. И в то же время она напоминала ему другую — милую и нежную, кого забыть никак не мог. И это тоже порядком злило. Торбьон пока не мог понять, в чём именно заключается сходство двух таких разных женщин. Но ещё вчера, когда усыпил Каролайн и вёз в своём седле в замок, он уже уловил нечто знакомое, что больно его задело.

Усилием воли Торбьон прогнал навязчивую мысль и снова сосредоточил внимание на беседующих. В какой-то момент Каролайн поднялась со скамьи и, подойдя к изгороди, оперлась на неё руками, словно хотела принять работу Корнелиуса — проверить на прочность.

Ветер играл её распущенными волосами. Торбьону нравилось, когда женщины оставляли свои локоны свободными, не собирая их в тугие высокие прически, но это считалось верхом неприличия. Разве хоть кто-нибудь из аристократок позволил бы себе выйти в люди, предварительно не прилизав каждую волосинку? Но, видимо, Каролайн, выросшую в глухой провинции, этому не научили. Или же она чувствовала себя слишком вольной птицей, чтобы следовать приличиям? Намучается с ней отец.

О том, что, возможно, мучится с непокорной девчонкой придется не гранд-канцлеру, а самому Торбьону, думать пока не хотелось. Всё решит поездка к Валаайским гротам.

9. Глава 9. Через три дня

Иногда нужная информация падает тебе прямо в руки сама, даже усилий никаких прикладывать не нужно. Карина стояла, опершись на перила, и смотрела на водопад, а у самой в голове крутилась мысль: сколько у неё в запасе есть времени, чтобы сбежать отсюда. Побег, сразу видно, будет делом непростым. Она уже успела заметить, что вся территория замка, обнесена высокой крепостной стеной и только со стороны реки и водопада нет рукотворных преград, но это задачу не облегчало, потому что стремительная горная речка — сама по себе непреодолимая преграда.