Половина трамвая катится со смеха, и я не исключение. Утыкаюсь лицом в Рича, не в силах совладать с истерикой, представляя Шварцвальда в штанах для беременных.

Еще полдороги они с женщиной мило общаются. Обмениваются именами, информацией кто куда едет. И она к всеобщему удивлению, даже соглашается заплатить за проезд, чтобы бедный мальчик не родил раньше положенного срока.

Когда красная комната на колесах, хвала небесам, остается позади, и теперь мы бредем по аллее в сторону луна-парка, Рич вдруг закрывает мне глаза руками.

- У меня для тебя сюрприз!

- Еще один?

- А то!

Спустя несколько десятков нелепых шагов гуськом он останавливается и убирает ладони с глаз. Указывает рукой на какой-то монумент и с гордостью изрекает:

- Памятник Апельсину.

Перевожу удивленный взгляд на странное круглое сооружение из меди. Апельсин. Самый настоящий. Только в разрезе и с запряженными конями. Анитка ржет рядом, наблюдая за моей обалдевшей физиономией.

- Слушай, Шварц, это ты ночью тут отливал сей шедевр? – спрашивает, похрюкивая от смеха.

- Нет, отливал не я, - огромные лапища оплетают мою талию, и Рич кладет подбородок мне на плечо. – Но думаю, это сделал один из моих прапрапра десяток раз прадедов, когда понял, что Апельсины – это великая вещь, и без них не обойдется ни один Шварцвальд.

Ооо, какой же он милый. Пожалуйста, отхлестайте меня кто-нибудь по щекам, чтобы я перестала таять как маршмеллоу над пылающим костром, втрескиваясь в этого гада все больше и больше. Так нельзя. Чревато растоптанным сердцем так стремительно терять себя в другом. Но не обращая внимания на собственные предостерегающие мысли, я как кусок все того же мягкого маршмеллоу прилипаю носом к щеке Шварца. Все кажется таким нереальным и слишком хорошим, чтобы оказаться правдой. И как подтверждение, Кравцов вдруг важной походкой подходит к памятнику и складывает руки на груди, напоминая о своем постоянном присутствии рядом.

- Вообще-то это памятник Апельсинам, которые перевозили в Питер из Одесского порта в 1800 году, и именно эти апельсины помогли Одессе стать процветающим городом. - вот всегда в кульке с шоколадными конфетами находится один грильяж, который норовит подсунуться и сломать другим об себя зубы.

- Я об этом и говорю. Апельсины обалденные фрукты. А какие вкуууусные, мммм, - в голосе возле моего уха слышатся чувственные нотки, отзываясь у меня внутри смущением, а у Юры раздражением. – Так бы прямо сейчас и облизал один из них, - продолжает добивать Шварц, но на этот раз получает от меня пинок локтем под ребра. Знаю, что он делает это намеренно, чтобы показать Кравцову, кому я принадлежу, но это уже перебор. Яйцами пусть меряются в другом.

В луна-парке ребятня отрывается по полной. С огромной долей вероятности оставляют там практически все выданные родителями деньги, исследовав каждый аттракцион, сорвав голос на самых адреналиновых, и выиграв десяток мягких игрушек в тире.

Мы кататься не ходили, потому что я все-таки здесь не для релакса. Расслабиться было сложно, особенно зная, что мои муравьи так и норовят расползтись кто куда. Приходилось включать ястреба и выискивать каждого. За Дашей с Сашей я теперь наблюдала с особенной тщательностью. Судя по всему, неприступная царица снизошла до мольбы парня, потому что теперь их можно было увидеть не целующимися разве что во время еды или сна. Я конечно, таскала за уши обоих, отправляя с прилюдных мест подальше от всех, но кто меня будет слушать, если Шварц с моей талии рук не отлепляет. Плохой я пример для подражания.