Альбина расслабляет кулачки и обращает свой усталый взгляд на меня.

- Скажи мне, Шварцвальд, почему вы такие козлы, а?

Странное щемящее чувство одолевает изнутри. Хочется зажать ее в объятиях и не отпускать. Альбина расстроена, и я могу ее понять. Ощущать себя трофеем тошно, особенно когда испытывал к человеку теплые чувства.

- Не все.

- Ну да, а ты прям образец всей святой троицы разом.

- Скорее наоборот, - хмыкаю, не отрицая своего хмм «сложного» характера, но уж какой есть, - В любом случае, я хотя бы об этом прямо говорю. Как и том, что хочу тебя. А не пытаюсь с кем-то соревноваться.

Синие глаза после слов о том, что я ее хочу, взметаются, и я начинаю захлебываться в том, что они скрывают. Какая же она все – таки необыкновенная, моя сладкая. Розовый и голубой хвост должны были бы сделать её смешной, но они производят на меня совсем другое влияние. А уж когда на Але было надето жалкое подобие шорт и майки, мой член чуть не продырявил в джинсах дыру. Маленькая сексуальная Квинни.

Скорее всего, у меня на лице четко отражаются все мысли, потому что щеки Альбины в секунду покрываются румянцем.

- Надо возвращаться, - бубнит малышка и быстро исчезает в зале, опасаясь за собственную безопасность. Мне же приходится выкурить пару тройку сигарет, прежде чем вернуться без плащ-палатки в области паха.

 После планерки Борис приглашает меня к себе на бутылку безалкогольного пива. Удобно усевшись на пластиковых стульях балкона в его домике, я, наверное, впервые вижу дядю расслабленным и таким, каким знаю его лично. Не строгим, сдержанным и серьезным, а слегка уставшим, но довольным жизнью. Днем он держит марку и правильно делает. Народ его уважает, и именно поэтому в лагере всегда порядок. Ну, во всяком случае, был до моего приезда.

- Ну что, племяш? Как тебе у нас? – открывает бутылку с характерным чпоканьем и достает из кармана пачку сигарет. – Будешь?

Киваю и, освободив бутылку от крышки, подкуриваю следом за ним.

- Никогда не бывал в лагерях в детстве, но уверен, что, если бы попал в твой, уезжать бы однозначно не захотел.

Отвешиваю реальный комплимент, и дядька удовлетворенно хмыкает.

- Да ты и сейчас не хочешь, - замечает с сарказмом. – Думаешь, если я целый день строю весь персонал и слежу за порядком, то не замечаю происходящих под носом мелочей?

Не знаю почему, но Борис всегда чувствовал меня лучше собственных отца и матери. Помню, когда у меня были проблемы с деньгами, именно он помогал мне не оказаться на улице волей любимого папаши.

- И какие же мелочи ты замечаешь? – не сдерживаю ответной ухмылки.

- Тех, что касаются Новиковой.

- Кого?

- Оооо, племяш, ты за ней хвостом вьешься, а фамилию не узнал?

По воздуху вибрирует его раскатистый смех. Я даже не задумывался об этом. Аля и Аля. Без фамилии. А оказывается Альбина Новикова.

- Мне ее фамилия меньше всего интересна, - затягиваюсь и выпускаю струю дыма в воздух.

- Хороший выбор, Рич, одобряю, - его голос наполняется теплом и уважением, - Альбина – хорошая девочка, исполнительная и ответственная. Прошлым летом удостоилась звания лучшей вожатой. Ребятня ее любит, не знаю, как ей удается завоевать их доверие, но помню, что в том году к ней прибивались даже девочки из чужих отрядов.

Хрен знает почему, но слушать, как хвалят Апельсинку, чертовски приятно. Странное вязкое тепло атакует грудную клетку. Интересно, когда это произошло, что она из объекта необузданного вожделения превратилась в ту, разговор о которой с другими превращает внутренности в растаявшее желе?

- Только ты же в курсе, что у нас запрещены отношения между персоналом?