- Никакой. Альбину с горизонта вычеркни и разойдемся.

- Застолбил значит? – ох, да неужели до тебя дошло, жирафина? - Только насколько мне известно, она свободна, и сама может выбирать с кем ей быть. Я вот тоже, может, ее хочу.

Ладонь складывается в кулак в адском желании вмазать этому придурку за одну только фразу. Хотеть Алю могу только я! А ты можешь мечтать с расстояния пары километров!

- Можешь спрятать свой навострившийся в её сторону член обратно в штаны, потому что такая девушка, как Аля, с тобой никогда не будет.

- Это еще почему?

- Да потому что ты не достоин даже застежки на ее лифчике! – желваки на лице придурка напрягаются, и создается ощущение, что он пытается стереть в порошок собственные зубы.

- А ты типа достоин? – ядовито цедит сквозь них.

- Побольше тебя.

- Тогда чего так напрягаешься? Боишься конкуренции?

Я не в состоянии сдержать саркастический смешок.

- Нет, просто Альбина достойна нормального мужика, а не, - демонстративно очерчиваю взглядом его с ног до головы, - Вот этого.

Ну давай, рискни, попробуй еще раз махнуть клешней, и тогда уже я оторвусь. Кравцов к моему удивлению расслабляется, вероятнее всего взвесив силы, и примирительно вскидывает руки.

- А знаешь, ты прав, к чему все эти разборки? Есть более верный выход из положения.

- И?

- Давай забьемся на то, кого выберет Аля.

Что? Волна липкого гнева захлестывает с головой. Забьемся? Этот недоделок так шутит?

- Повтори-ка, - надеюсь, что неправильно понял его посыл, но последняя надежда рушится осколками от его несостоявшегося мужского достоинства.

- Продолжаем каждый своими способами добиваться Али, и кого она выберет в итоге, тот и победил, - без доли сомнения изрекает опустившийся в моих глазах до уровня грязи на ботинках мудак.

Хватаю его за шею и грубо притаскиваю к себе. Юра бычится, вскидывая кулаки и готовясь защищаться. Хочу подкорректировать его улыбку до состояния неузнаваемости, но взываю к самообладанию. Не нужно, чтобы Борис потом расхлебывал и вникал в подробности всего этого дерьма. А этого будет не избежать, если один из его работников окажется покалеченным.

- Значит так, выбей себе на лбу или нацарапай ракушкой. Люди – не скот, на них не забиваются. А если ты еще раз протянешь к Але свои грязные лапы, на утро не сможешь самостоятельно дойти даже до толчка и придется отливать под себя. Я ясно выразился?

Долбоеб нехотя кивает, и я презрительно отталкиваю от себя его тушу. Забиться он собрался на мою Алю. Мудак. Хрена с два я теперь позволю ему даже пальцем ее коснуться. Пусть Апельсинка обижается сколько хочет, но теперь она под моей блокадой.

Разворачиваюсь и иду к двери, когда вдруг замечаю Алю. Моя девочка напряжена, и в глазах читается неразбавленное презрение. Из-за густо растущего кустарника не видел, когда она вышла за нами. Зуб даю, слышала все о своей возможной участи, если бы я согласился на пари.

Сзади меня показывается Юра и застывает на месте так же, как и я, обнаружив предмет нашего разговора. Маленькая ручка взметается и хорошенько прикладывается ладонью к его физиономии. Ах, ты ж моя разумница! Как бы и я так хотел сделать. Желательно кулаком, а потом с ноги.

- Не знаю, на что ты рассчитывал, Юра, и как мы теперь будем работать, но видеть я тебя больше не хочу, - изрекает моя воительница.

- Аль, - пытается вставить Кравцов, но Апельсинка жестом руки заставляет его замолчать.

- С этой минуты мы говорим только об отряде. Возвращайся в клуб, Юра, чтобы не оставлять детей одних, а я скоро приду.

Потерявшему доверие псу не остается ничего, кроме как подчиниться. Уткнувшись в землю, он угрюмо проскальзывает мимо нас и закрывает за собой дверь. Ну, вот и отлично. Кажется, мы решили проблему с медляками.