– Что. Это. Было? – процедил Виктор, медленно опускаясь в кресло.

– Кажется, мы только что совершили путешествие во времени, – заметила я, пытаясь сохранить спокойствие.

Массивные двери резко распахнулись, и в них вошел мужчина, причудливо одетый, где-то в стиле 18 века. Наша одежда вмиг изменилась. Теперь у Виктора был строгий мундир и черный парик на голове, а на мне изящное блестящее платье зеленого оттенка.

– Господин Стужев, – поздоровался он и поклонился.

Мы с Виктором переглянулись. Все еще чувствовался страх на кончике языка от произошедшего.

– Д..да? – откашлялся он.

– Госпожу Чехову ждут на уроке музыки, – поклонился мужчина.

Плохи дела. Очень плохи!

– Кого? – поперхнулся Виктор, поправляя нелепый парик, который извивался на его голове, словно испуганный ёж. Его пальцы нервно впились в кружевной воротник камзола, явно сшитого для кого-то более стройного. Я едва сдержала смех, но тут же задохнулась от осознания: мы не в нашем бюро. Мы даже не в нашем веке.

– Госпожу Чехову, – повторил слуга, глядя на меня с легким недоумением. Его ливрея, расшитая золотыми нитями, отбрасывала блики в лучах солнца, пробивавшихся сквозь высокие окна. – Его сиятельство князь велел напомнить о музыкальном уроке.

Я огляделась по сторонам, пытаясь привыкнуть к новому окружению. Зал, в котором мы оказались, поражал своим величием. Высокие потолки с лепниной, украшенной позолотой, массивные колонны, увитые искусственными виноградными лозами, и стены, затянутые шелком цвета слоновой кости. На полу раскинулся огромный персидский ковер с замысловатым узором, а вдоль стен стояли диваны с бархатной обивкой и резные стулья с гнутыми ножками.

Воздух был наполнен ароматами свечей и старинных духов, а также легким запахом воска и полироли, которыми, видимо, ежедневно натирали мебель. На стенах висели портреты в тяжелых золоченых рамах – судя по всему, члены княжеской семьи.

Мой взгляд упал на массивный камин, украшенный фарфоровыми медальонами с сценами из античной мифологии. Над камином висела огромная картина в стиле барокко, изображающая, вероятно, самого князя в парадном мундире Преображенского полка.

«Триста лет назад…» – думала я, проводя рукой по шелковому платью. Изумрудный шелк струился по моим бокам, будто живой, а корсет сдавливал рёбра так, что дышать приходилось мелкими глотками, словно птице в клетке, и даже крошечная шляпка с перьями, приколотая к прическе. Кружевные манжеты, тяжёлые, как цепи, скрипели при малейшем движении.

Вот те на… Вот мы и попали…

Мысль ударила в виски, заставив сердце бешено застучать.

Виктор, хоть и пытался сохранять невозмутимость, явно чувствовал себя не в своей тарелке в этом старомодном наряде. Его парик сидел кривовато, а камзол с вышивкой казался слишком тесным для его современной фигуры. Но он, как всегда, старался держаться с достоинством, хотя я замечала, как он время от времени одергивает манжеты и поправляет кружевные манжеты рубашки.

Слуга, который пришел за мной, был одет в ливрею с галунами и напудренный парик. Его осанка и манеры выдавали хорошо вышколенного слугу из знатного дома. Он явно был озадачен нашему удивлению, но держал себя в руках, как и подобает человеку его положения.

– Но я… я не… – начала было я, но осеклась, увидев, как Виктор закатывает глаза.

– Скажите вашему князю, что госпожа Чехова прибудет чуть позже, – проговорил Виктор с неестественной для себя важностью, выпятив подбородок. – И не опоздает на урок музыки.

Слуга поклонился, скрипнув башмаками по паркету из тёмного дуба, и удалился, оставив за собой шлейф запаха воска и ладана. Я уставилась на Виктора, чувствуя, как под ложечкой холодеет.