Она еще и чем-то недовольна?

– Ничего не хочешь сказать? – протягиваю лениво, делая шаг вперед. – В чем дело, Надюш? Помнится, раньше ты была куда сговорчивее. Щебетала без остановки...

Останавливаюсь напротив, продолжая сверлить дыру в точеной фигурке. При мысли о том, что этого тела касались чужие руки, хочется блевать.

Я не привык и никогда не привыкну делить свое с кем-то еще. Женщина это, автомобиль, бизнес, да что угодно. Если принадлежит мне, значит, уже носит мое клеймо! Навсегда!

– Т-ты не так все понял, – лепечет она, пытаясь взять меня за руку. Кажется, хваленый ум Наденьки дал сбой в программе. По-другому объяснить ее глупую, сбившуюся речь не могу. – Я н-не хотела…

– Конечно, – улыбаюсь уголками губ. Протягиваю руку и провожу костяшками пальцев по острой скуле. Обманчивая нежность даёт свои плоды. Моя благоверная вмиг расслабляться. – Конечно, ты не собиралась трахаться с ним. Это упражнение такое, чтобы калории сжечь. Я всё понимаю.

Мой притворно-спокойный тон вгоняет женщину в заблуждение. Во взгляде ведьмы вспыхивает облегчение.

Еле сдерживаюсь, чтобы не стереть его пощечиной.

Беру ее за подбородок и сжимаю. Несильно, но основательно, чтобы привести в чувства.

– Слушай сюда, дрянь, и запоминай, – начинаю медленно, голосом выделяя каждое слово. – Дважды повторять не буду. Ты сейчас же приводишь себя в порядок и идешь собирать вещи. Все. Я не хочу видеть ничего, что связано с тобой. Тебе понятно?!

И тут включается традиционная часть всех дешевых мелодрам под названием «Сопливые домохозяйки».

Она начинает плакать.

Эмоционально так, с чувством. Видно, что старается изо всех сил. Слезы градом льются из раскрасневшихся глаз.

Порой удивляюсь, как лихо у них это получается. Щелчок, и на месте гордой богини возникает жалостливая рабыня, готовая на все ради своего хозяина.

За тридцать пять лет так и не смог свыкнуться с этой особенностью женской натуры.

– К-куда же я пойду, Рус? Я же люблю тебя, – умоляет, глотая слезы. – Только тебя, милый. Мне больше никто не нужен!

Меня передергивает от этого гнусного зрелища. Становится так мерзко и противно, едва не выворачивает наизнанку.

Отталкиваю от себя, как грязную половую тряпку, коей она в действительности и является. Кусок сраного тряпья. Мерзость, об которую страшно испачкаться.

Надежда падает на диван, и полы её халата расходятся, выставляя напоказ точеную фигуру в дорогом кружевном белье.

Не спешит укрыться. Наоборот, инстинктивно, принимает позу, готовой на все потаскухи, чем увеличивает градус моего презрения.

– Это уже не мои проблемы, – швыряю ей папку с бумагами на развод. – И учти, солнышко, от меня ты ничего не получишь. Когда вернусь, чтобы и духа твоего здесь не было!

Предупреждаю холодно и ухожу, не оборачиваясь. Боюсь сорваться и наломать дров.

Пар выпущу не здесь.

В клубе.

Сниму шлюху и оттрахаю до состояния полного изнеможения. Теперь, уже ничего не мешает.

Отныне я – свободный человек, не обремененный узами брака и супружеской верностью. А событие подобного масштаба требует особенного празднования!

6. 5

Сажусь в машину, громко хлопнув дверью, и завожу двигатель. Выезжаю со двора и бью по газам. Машина рвет с места, разгоняясь с каждой секундой все быстрее. Прочь! Как можно дальше от этого места! И от нее. В первую очередь от нее…

В разговоре с Надей пытался сохранять спокойствие, не выпускать внутренних демонов, что устроили во мне адский вертеп. Но на самом деле внутри все кипит, плавится от ярости. Неистовой и неукротимой. Нестерпимо хочется крошить и уничтожать.