Тем временем тропический ливень накрывает аэродром, коровы разбегаются с ВПП, и Егор в бессилии выключает двигатели.

Второй джип по трапу-створке въезжает в грузовую кабину. Из этого джипа выскакивают еще трое вооруженных охранников, двое из них тут же вбегают в пилотскую кабину и берут экипаж под прицелы своих автоматов, а третий помогает выйти из джипа слоноподобному черному Президенту, сорокалетнему и лысому, как черный бильярдный шар. Видя, что в грузовой кабине уже нет места для третьего джипа, Президент что-то коротко приказывает охранникам, те криком передают его приказ на землю команде третьего джипа, и экипаж этого третьего джипа спешно, под дождем принимается вытаскивать из джипа небольшие, но тяжелые ящики и загружать их в самолет.

В спешке один из ящиков срывается с самого верха трапа, падает с высоты на землю и разлетается на части, из него вываливаются и рассыпаются золотые слитки и необработанные алмазы.

А ливень все усиливается, и ослепительные молнии раскалывают черное небо…

Президент проходит в пилотскую кабину, при его появлении Шумахер проворно вскакивает на ноги:

– Good evening, mister President![1]

– Let’s go! – приказывает ему Президент. – Start the engine![2]

– Sorry, mister President! You see that weather? We cannot…[3]

Президент достает из кобуры «ПМ» и без всякого промедления стреляет в ноги Шумахера. Шумахер испуганно подскакивает.

– Start the engine[4], – буднично повторяет Президент.

– Егор, заводи, он меня убьет! – просит Шумахер.

– Куда «заводи»? – И Егор показывает на стекла кабины, по которым лупит уже не дождь, а град. – Смотри, что делается!

Но тут Президент переводит пистолет на Егора, приставляет дуло к его голове и говорит почти по-русски:

– Завади матор, мат твой перемат!

Егор включает двигатели.

Президент пистолетом показывает на Шумахера и Миколу.

– Ты и ты! Иды вныз, прывяжи ящыки и my car! Бистро! Бистро!

Шумахер и Микола принужденно переходят из пилотской кабины в грузовой салон. Там черные охранники Президента уже вовсю сами, как могут, накидными брезентовыми ремнями крепят к полу два джипа и ящики с золотом. Шумахер и Микола включаются в эту работу.

А в пилотской кабине Президент по-прежнему держит пистолет у головы Егора.

– Бистро! Бистро! – торопит он. – Летить!

– Куда лететь? – спрашивает Егор.

– Куда скажу, туда летить! Тавай! Let’s go!

Егор и Вахтанг, переглянувшись, включают бортовые огни и фары под обтекателем кабины и на крыльях, но фары пробивают черную завесу дождя не больше, чем на три-четыре метра.

– Ты Лумумбу, что ли, кончал? – мельком спрашивает Егор у Президента.

– Да, у вас. Лумумба институт! – И Президент тычет себя пальцем в грудь. – Аспирант!

Сквозь грохот дождя и раскаты грома вдруг доносятся новые звуки пулеметной стрельбы, и даже в темноте видно, как из джунглей со всех сторон к самолету приближается вал трассирующих пуль.

– You see! – кричит Егору Президент. – Мат перемат! Go! Let’s go!

Егор, держа ноги на тормозе, выводит РУДы на режим для взлета, самолет дрожит от напряжения, внизу, под самолетом бэтээры отстреливаются от надвигающейся из джунглей стены огня.

Наконец Егор снимает ноги с тормозов, самолет, тараня стену тьмы и дождя, почти вслепую, лишь при свете трассирующих пуль, катит по ВПП.

В грузовой кабине Шумахер на ходу поднимает грузовой трап с двумя уцепившимися за него охранниками.

Егор выводит РУДы до упора вперед, самолет прибавляет ход и – чудом отрывается от земли!

Через окно пилотской кабины Президент смотрит вниз, на выскочившие из джунглей грузовики с вооруженными повстанцами, торжествующе хохочет и кричит им сверху: