«Прочь!»

Да, я тоже предпочла бы остаться единственной одержимой в нашей развеселой конторе, так что нарушила одно из своих главных правил: не приближаться к людям и не разговаривать с ними без крайней на то необходимости.

– Нэнси, опять ревешь? – с ехидцей осведомилась я, бросив на духа злобный взгляд.

Тот словно бы уменьшился и заметался как одуревший от страха голубь. Боялись, конечно, не меня, а того, кто внутри. Овладевший мной дух был куда как сильней, злей и мог просто сожрать мелкого незадачливого сородича. Иногда он так и поступал, охотиться на духов я позволяла ему с легкой душой.

– Перестань издеваться! – всхлипнула страдалица.

На самом деле, издевалась над ней недобрая половина коллектива, так как Уилкинс страдала душевно, громко и прочувствовано, а у людей есть пределы терпения по отношению к чужому нытью.

Злой дух во мне раскатисто зарычал и уставился на мелкую шваль рядом с моей коллегой чрезвычайно плотоядно.

– Перестать? Так я же еще и не начинала, – ухмыльнулась я широко и довольно.

Дело сделано, теперь и восвояси можно отправляться, слушать вопли страждущих.

Обычно все звонки на горячую линию начинаются с истошного «Помогите!». Новички на линии сперва пугаются до испачканных штанов – чаще, конечно, юбок, в основном у нас работают женщины – теряются, едва не в обморок грохаются.

Меня не выпнули до сих пор потому, что крики о помощи большого впечатления на меня не производили. Низкая эмпатия, ну, по крайней мере, так считалось. В реальности же дух просто упивался чужими трагедиями и давал заряд позитива огромной мощи. Иногда из-за этого я чувствовала себя моральным уродом. Сперва. Потом привыкла и просто приняла все как данность. То, что никому не мешает, а, напротив, порой даже приносит пользу, может быть и ненормальным. Почему бы и нет, в конце концов?

Стоило только усесться за рабочее место, как тут же загорелся индикатор на телефоне.

– Служба спасения. Что у вас случилось? – пропела я хорошо поставленным голосом.

Нас приучали с первого дня говорить так, будто мы знаем все на свете, а заодно любим собеседника как родную мать.

На экране начала высвечиваться информация о телефоне. Звонили с мобильного, система уже начала процесс локации.

– Помогите! – зашептали в трубку с сильным иностранным акцентом. – Меня хотят убить!

Шепот – это хуже крика, гораздо хуже. Или пострадавшему сильно досталось, и у него нет сил, чтобы говорить громко, или рядом находится кто-то или что-то, источник опасности.

– Код три, район Хайнорт. Молодой мужчина сообщает о попытке убийства, – скороговоркой выпалила я, переключив микрофон на служебную линию.

Тут же несколько экипажей патрульных отрапортовали о готовности выручить бедолагу. И почему-то Саммерс со своими двумя оболтусами-друзьями. Понесло же их в район Хайнорт.

Я прожала на дисплее нужные кнопки, давая уточнения. Сигнал мобильного исходил предположительно со станции метро.

– Сэр, где вы находитесь? – тут же спросила я у позвонившего мужчины.

Имя в этой ситуации дело уже десятое, речь явно шла о жизни и смерти. В таких случаях нужно сперва выяснить местонахождение, чтобы сразу выслать наряд, или скорую, или и то и другое разом.

– Я на станции метро Хайнорт! Я заперся в туалете! Я…

Дальше шло крайне путанное объяснение, которое затруднялось еще и тем, что говоривший пусть и болтал на айнварском сносно, однако словарного запаса явно не хватало. Истерика иностранца тоже задачи не облегчала, так что спустя десять минут гулкое «Убей» в моей голове не умолкало ни на секунду. Да, порой звонящие так надоедают со своим «Меня пытаются убить».