– А в июле мы с тобой едем в путешествие! – контрольным броском подсекла я его интерес.

– Ладно. Потерплю месяц. Но, м-а-ам, это же глупость! – согласился мой самостоятельный сын.

Может и глупость. А может и нет.

Вечерело. Из леса тянуло прохладой. Там, под еловыми ветками и в низинах ещё лежал серый ноздреватый снег.

Мы с Ленькой сидели в креслах на веранде и лениво переговаривались. Он рассказывал о своей работе, я жаловалась на свою. Подумывала рассказать ему о встрече с Константином.

Меня разморило под пледом, и ленивая вечерняя истома разливалась, вытесняя суету мыслей.

– Женечка, выходи за меня замуж! – огорошил внезапно Лёнька.

15. Пятнадцатая глава

– Леонид Яковлевич, ну зачем? Так хорошо же сидели! – в сердцах произнесла я.

– Я буду тебе хорошим мужем, Жень. Я не обижу тебя. Ты уже привыкла ко мне. Ярослав не отвергает меня. Мы хорошо общаемся. Что ты теряешь? – напряжённым голосом проговорил Лёня, выпрямившись в кресле и пристально глядя на меня.

А ведь для него это серьёзно. Вон, и руками в подлокотники вцепился. Вздохнула тяжело. Как не хочется терять друга!

– Я не хочу замуж, Лень. Вообще, – тихо произнесла, повернувшись в его сторону.

Помолчала, собираясь с мыслями и глядя на отсветы уходящего солнца над вершинами деревьев. Жаль. Жаль, что нашей дружбе, похоже, конец.

– Понимаешь, так получилось, что я не жила никогда самостоятельно. Вначале с родителями, затем Пётр Васильевич. Я только сейчас начинаю узнавать, как это – принимать самой жизненно важные решения. И мне кайфово! Я не хочу подстраиваться под интересы другого. А в замужестве мне придётся подстраиваться, – попыталась я объяснить, переведя взгляд на лицо Лёнечки.

У него потемнели глаза, и обострились скулы. И без того усталое лицо приобрело упрямое выражение.

– Не собираюсь я как-то притеснять тебя, ты что? Женечка, я, кажется, люблю тебя! – проговорил мой, похоже, бывший, друг.

– Я не верю в любовь, Лень. Выдумки всё это. Для восторженных дурочек, – помолчала и добавила, – я обожглась в юности, и в том огне сгорела моя вера. Я раненая, ущербная в этом плане. Зачем тебе душевный инвалид, Лень?

Судорога прошла по лицу друга. Что-то первобытное мелькнуло на мгновение и скрылось под цивилизационным налётом.

– Я слышал, объявился твой бывший. Отец Ярослава. Это из-за него? – хрипловато выдавил из себя Леонид.

Вот только ревностных разборок мне ещё не хватало! Так всё было хорошо, и, пожалуйста, началось!

– Да, это из-за него я на взводе в последние дни. Конечно, знакомство сына с отцом впервые в девять лет – это стресс и для меня тоже, – ответила я ровным тоном.

– Ты его до сих пор любишь? – остро глянув на меня, спросил Леонид.

– Какая любовь, Лёня? Какая может быть любовь у выпускницы школы, не видевшей жизни? – фыркнула я.

– Я знаю тебя много лет, Женя. Я не тороплю, – успокоил меня Леонид.

Настроение тихого дачного вечера окончательно растворилось, и сидеть на веранде стало некомфортно.

– Давай спать, Лёня. Утро вечера, так сказать... Спасибо тебе.

За предложение...

Я ушла в дом и поднялась в свою комнату. Закрыла дверь и, не включая свет, подошла к окну, глядя на темнеющий таинственный и страшный лес...

Десять лет назад, примерно в это же время, в конце апреля мы сидели с Костиком во дворе родительского дома и говорили о литературе. О Пастернаке и его признании. О его нобелевской премии и о его романе.

Мы часто разговаривали с Константином о разном. Я находила несуществующие тайные знаки его привязанности ко мне в этих беседах. В его взглядах. В редких, как бы случайных, прикосновениях.