А теперь она сидела и протяжно выла.

– Эта сволочь свалил, – прорыдала Ритка, – просто свалил, и все, кранты! Сказал, что ребенок ему не нужен и я не нужна! Сказал, что денег даст, но ничем заниматься не будет. Короче, потрахались и до свидания, мы расстаемся!

– Ритуль! – Лиза обняла подругу и прижала к себе. – Ну все, хватит, хватит! Тебе вредно нервничать. Это не горе, Ритка. Это… счастье. В конце концов, у тебя есть мама и мы! Как-нибудь справимся – ты только не убивайся! Тысячи женщин об этом мечтают!

Ритка в мгновение замолчала и немигающе уставилась на Лизу.

– Ну ты совсем дура… – протянула она. – Ты просто чокнутая, Лизон…

Дымчик стоял у окна и курил.

– Вот же тварь, – выдавил он сквозь зубы, – вот же подонок! А я, Марго, тебе всегда говорил! Я всегда говорил, что он сволочь! Тупая накачанная сволочь. А ты? «Женя хороший, Женя клевый!» Тьфу, дура. Так тебе и надо.

И Дымчик горестно махнул рукой.

– Ладно, Лизка права, хватит. Надо думать, что делать. Точнее, как быть. Что делать и так ясно, – неуверенно добавил Дымчик.

– Что тебе ясно? – заорала Ритка. – Да мать меня растерзает! Вы что, Полю не знаете? Начнет вопить, что отдала мне всю жизнь, дала все, что могла, пахала как конь, «поступила» меня в институт, заплатила бабки, одевала-обувала, кормила-поила, возила по курортам! «У тебя, доченька, у первой в классе были джинсы и настоящие сабо, итальянская косметика и французские духи». Я ее песни знаю наизусть! И что стригли меня в «Чародейке», а не в парикмахерской за углом, и что маникюр с пятнадцати лет делали, и что я тварь неблагодарная, связалась с идиотом и в подоле принесла! Она ведь знала, предупреждала! А теперь я хочу повесить ребеночка на мать, на бедную Полю, которая только устроила свою личную жизнь! А, да! Замуж она пошла, только когда я выросла, потому что раньше и допустить не могла, что у меня будет отчим! Короче, не оправдала я, дура набитая и шалава подзаборная, все как она и говорила…

– У нее своя правда, – возразила Лиза, – но она тебя обожает. Покричит, поорет и успокоится, Полечка добрая. И внучка своего будет обожать не меньше, чем тебя. Ну или внучку.

– Лизка права, – кивнул Дымчик. – Полечка хорошая. И тебя, дуру, простит. Повыступает и простит. Я о другом – о твоем Жеке. Я вот думаю, как с ним разобраться.

– Забудь про него, – сказала Лиза, – и не марай руки. Ну что ты ему сделаешь, дашь в морду? Не смеши, Дим. Да и вряд ли это поможет. Бог ему судья, еще пожалеет. Еще приползет и будет умолять дать на ребеночка глянуть!

– Дура ты, Лизка, – усмехнулась Ритка. – Бог судья, ага! И приползет он, как же! Никуда он не приползет. Потому что сволочь. Димка прав. И что я сама виновата, прав. Связалась с тупым качком и бегала за ним как умалишенная. И никакого бога, Лизочка, нет. Ладно, ребята. Все ясно. Спасибо за поддержку. Я знаю, что делать.

Ритка встала, отерла слезы и ушла к себе в комнату.

Растерянные Лиза и Дымчик смотрели ей вслед. Лиза бросилась за Риткой, но дверь была закрыта на замок. Перепуганная Лиза барабанила в дверь, умоляя Ритку открыть. Дымчик растерянно вздыхал.

Через пару минут дверь отворилась.

Ритка стояла бледная, спокойная, с отсутствующим неживым взглядом.

– Что ты придумала? – закричала Лиза, тряся ее за плечи. – Что ты такое придумала?

– Ничего, пойду и утоплюсь. Хотя нет, не получится: зима, лед, а в проруби застрять можно. – Она хмыкнула и скривилась. – Значит, повешусь, всего и делов. Повешусь или спрыгну с высотки. Заберусь на крышу и… Тю-тю. Короче, подумаю.