Я отключаю даже своего внутреннего брюзгу-архитектора, не вглядываюсь в детали и просто машинально отмечаю штрихи и элементы декора, пока занимаем место за столом. А на нём, как и было оговорено во время заказа, уже стоит бутылка шампанского в серебряном ведёрке и несколько тарелок с лёгкими закусками. Красивая туалевая скатерть спадает фалдами, мерцает в приглушённом свете, а цветочный узор вспыхивает то пурпуром, то фиолетом, то насыщенным лиловым.

— Очень пафосно, — смеётся Алиса, а я пожимаю плечами.

— Я просто хотел, чтобы тебе этим вечером было хорошо и свободно. Тут красиво, приятная музыка. И ещё отличные отзывы о клубе, так что почему не сюда привести красивую женщину?

— Мне хорошо, — улыбается и задумчиво поглаживает тонкую ножку бокала.

Беру в руку бутылку, она холодная и запотевшая, и снимаю слой фольги. Алиса морщится, но я умею открывать шампанское без риска выбить кому-то глаз или разбить люстру. И уже через пару мгновений искрящийся напиток бородатого года сбора урожая пенится в бокалах.

— За что будем пить? — сверкает хитрой улыбкой Алиса, а я смотрю на мигающую иллюминацию сквозь янтарь шампанского.

— За тебя? — подсказываю, а она нервным жестом трёт нос. — За женщину, рядом с которой мне хорошо. За женщину, которую мне хочется узнать лучше, с которой мне интересно.

Она смеётся и подбоченивается, мол, вот да, я именно такая и даже лучше. И это веселит — её природная непосредственность, открытость заставляет улыбаться до ушей. Алиса подносит бокал к моему, глядя в глаза. Дзынь, как на юбилее руководителя, и пузырьки щекочут нёбо, а кислота собирается на корне языка. Гадость какая, тьфу. Но Алисе, похоже, нравится, и она, сделав один глоток, закрывает глаза и смакует шампанское.

— Знаешь, у меня есть подруга, Марго зовут, — начинает, отставляя бокал, и следит за тем, как я накладываю в её тарелку то сыр, то тончайшие пластинки хамона. — Я кстати не ем копчёности…

— Не ешь и ладно, — взмахиваю рукой и откидываюсь на спинку стула, готовый слушать рассказ о подруге Марго. — Не отвлекайся.

Алиса прыскает смехом и как-то очень удивлённо рассматривает хамон в своей тарелке, словно это инопланетянин с планеты Нибиру. Потом вздыхает и будто бы самой себе:

— От одного же кусочка ничего не будет, да?

— Не будет, уверяю.

— Провокатор, — фыркает и накалывает хамон на вилку. — Толкаешь меня на страшные вещи.

— Ага, я такой. Толкну в пучину порока, сама не заметишь, как засосёт. Потом начнёшь сало есть ночами и квасом запивать.

Я шучу, хотя… в любой шутке ведь только доля шутки? Потому что я хочу с этой женщиной сделать всё, на что хватит фантазии. А фантазия порой у меня причудливая.

— Так вот, Марго, — кивает Алиса, и взгляд вдруг становится задумчивым, глубоким. — Она владеет маленьким баром, недалеко, кстати, отсюда. Он ей от мужа достался, покойного. Но не суть. В общем, однажды мы с детьми поехали в отпуск, и там проводили экскурсию на завод шампанских вин. Зачем мы туда пошли? Не знаю, интересно ведь. И я заблудилась среди бочек и этажерок, куда-то забрела, не могла выбраться. Думала, там меня и похоронят, ещё и жутко холодно было. Представляешь, вокруг никого, только бочки-бочки, эхо такое зловещее, а у меня одна мысль: вот умру так позорно, а потом будут все говорить, что я напилась и стала жертвой белой горячки. Теперь так смешно, но тогда я пережила самый худший кошмар в своей жизни.

— Ты очень боишься того, что скажут о тебе люди?

— Нет, не очень. Просто… когда остаёшься одна с ребёнком, и вокруг большой и враждебный мир, в котором надо барахтаться, чтобы взбить масло, только слухов не хватает для полноты картины.