Мне бы тоже следовало пойти вслед за Степашиной.

В том, что я задержался, был некий мистический смысл.

К дверям редакции подошел мужчина, из тех, кого называют видными. Был он в черной рубахе, расстегнутой до пупа, в обтягивающих штанах, выпущенных поверх сапог-»казаков», коротко стриженый и с неподвижной крупной физиономией.

– Т-т-т-т! – лупя меня ладонью по спине, затарахтел цыган. И тут же стал отмахиваться от этого пришельца.

Мужчина, ни на что не обращая внимания, внимательно прочитал вывеску редакции. И с отрешенным видом шагнул в дверь.

– Т-т-т! – возмущался Имант, тыча пальцем ему вслед. – Т-т-т!

Далее последовала такая пантомима. Цыган изобразил срывание галстука со своей толстой шеи и швыряние этого галстука в пространство. Потом обвел силуэт человека, якобы перед ним стоящего. потом принялся махать и плевать на этот силуэт, а потом и вовсе показал пальцем на собственную ширинку. Пророк определенно взбесился.

Леонтина смотрела на него, напряженно стараясь понять всю эту галиматью. И вдруг ее осенило.

– Имант говорит, что это был сам черт! – изумленно сказала она. – Черт, который хочет женщин, много женщин!

– Инкуб?!?

Я кинулся следом за «чертом».

А вместе со мной поспешил почему-то дохленький мужичок-сэкондхэндовец.

Почему я вдруг поверил цыгану – объяснить не берусь. Тайна сия велика есть. И покрыта неизвестным мраком.

Нужно было срочно позвонить Ваське! Пусть приезжает с оперативниками, с магами, с бригадой из дурдома и ловит свое сокровище! В редакции же в каждом кабинете – по телефону, и рабочий день уже начался!

В коридоре первого этажа я не заметил никакого инкуба и не услышал шума, который он мог бы произвести. Там вообще не было ни души. Придерживая сундучную сумку, я побежал наверх. Мужичок даже и смотреть туда не стал, сразу понесся по лестнице. И прибежали мы вовремя. «Черт» открывал дверь редакторского кабинета.

Я не знаю, что он за те секунды, которые мне потребовались на пять прыжков, успел сказать Ксении. Но, судя по результату, что-то чересчур сексуальное. Дверь, которую он захлопнул за собой, открылась.

Мы увидели внутренность кабинета.

На оснащенном колесиками стуле сидел «черт». И я почему-то сразу понял, что он не просто так сюда сел, но из-за самостоятельно подкосившихся конечностей.

Перед ним стояла Ксения, вид которой напомнил мне прекрасную строку бессмертного Руставели:

«Как на выступе утеса разъяренная тигрица…»

Она еще не успела прийти в себя после изгнания цыганского гадательного салона, а тут новое вторжение!

– Сумасшедший дом! – восклицала Ксения. – Думаете, я вас отсюда выставить не сумею?

Она развернула стул и толкнула его с такой неожиданной силой, что «черт» выехал в коридор, а мы с сэкондхэндовским мужичком шарахнулись в разные стороны.

– Люсенька! – радостно произнес «черт». – Это ты!

Судя по роже, он вряд ли видел, где находится, и осознавал опасность. В воздухе повеяло безумием!

– Я милицию вызывать не буду! – звучный голос разъяренной Ксении пронизал липовый бордель вверх до крыши и вниз до канализации. – Я с тобой сама управлюсь! Пошел в задницу!

Она сунула руку в сумку – и то, что я увидел потом, впечаталось в память невообразимо прекрасным кадром.

Наверно, я всю жизнь буду вспоминать ее именно такую – беспредельно обольстительную в белом костюме и с пистолетом в руке.

– Ну? – грозно спросила она. – Это не контора, это бедлам! Мало мне ясновидцев! Наталья! Степашина! А вы кто такой? Как сюда попали?

За те месяцы, что я, будучи избавлен от нивы просвещения, зарабатывал на жизнь фотографическим ремеслом, довелось мне познакомиться с многими редакторами и завотделами. Но еще ни один не наводил на меня пистолета.