– Прекрасно. Значит, мне придётся узнать вас поближе. Но это потом. Давайте помогу собраться, у вас опять краски оказались на земле, что ж такое.

Он было нагнулся, и от волос резко запахло свежеспиленным деревом и дорогой кожей.

– Сама… Спасибо… Не надо…

Где-то рядом безнадёжно промычала корова.

Две недели практики проносились с сумасшедшей скоростью. Лето развернулось в полную силу. Эля подоставала все свои любимые длинные цветастые платья. Много рисовали за городом, сосны, речки, заброшенные сараи, заборы. Сидели на Дворцовой, выписывая Эрмитаж, брусчатку, и даже просто поребрик. Гриша с ними учился последние дни – с сентября переходил в другой ВУЗ, и спустя несколько лет должен был пополнить ряды учёных-астрономов. Эля решила держаться стойко, и на профессора больше внимания не обращать. Правда, решение провалилось через час, когда, рисуя Медного всадника, она увидела, как профессор, – сегодня в белой рубашке и синих брюках – смотрит куда-то вдаль, на воду, закрыв глаза ладонью от солнца, а в другой – держа трубку.

«Вылитый капитан дальнего плавания. А, может и правда. Очень уж похож».

С Невы, как будто подтверждая, пронёсся ветер с запахом солёной воды, Степан Петрович развернулся, и, случайно ли, но пуговицы сверху на рубашке расстегнулись чуть больше, чем можно.