Пока я сушила волосы, гудя перед зеркалом феном, Светка тыкала в телефон. И сунула мне его под нос, едва я выключила термощётку.

— Этот Платон? — показала она мне фото.

— Э-э-э, да, — неуверенно кивнула я. На снимках он казался куда интереснее, чем в жизни.

— Платон Прегер, по разным спискам Форбс то восемьдесят шестое, то двести какое-то там место. Состояние миллиардное. Долларовое.

Я присвистнула. Не над миллиардами, над абсурдностью ситуации: где я и где этот Прегер. И он хочет заплатить мне миллион. Мне?!

— Ты погоди свистеть-то, — осадила меня Светка. — Куда занятнее, что вообще-то он женат, — и она снова сунула мне под нос экран и криво улыбнулась. — А вот теперь — свисти!

5. Глава 5. Платон

Высокая, стройная, длинноногая.

Короткая стрижка густых чёрных волос подчёркивает длинную шею.

Упрямый взгляд. Высокие скулы. Точёный овал лица. Чувственные, полные губы.

Рита.

Она всегда была прекрасна. Шикарна, невероятна, обворожительна. Божественна.

Господи, эта женщина — моя жена!

Каждый раз мысленно восклицал Платон, когда её видел.

Когда невольно останавливался на ней взглядом в толпе или шёл навстречу, зная, что она его ждёт, как сейчас — каждый раз его простреливало от осознания, что она принадлежит ему.

Попрощавшись с коллегой, Рита развернулась, изящно подтянула пояс лёгкого пальто — только она могла придать столько чувственности обычному движению, — улыбнулась Платону и легко сбежала по ступенькам университетского крыльца.

Господи, эта женщина… шлюха!

Привычной улыбкой ответил Платон и подставил щёку под её лживый поцелуй.

Ядовитая кислота, что теперь словно выжигала его изнутри, втекая тонкой струйкой и как в сосуде, поднимаясь всё выше и выше, зло булькнула.

Они женаты с Ритой пять лет, и каждый раз Прегер замирал от восторга и не верил своим глазам, что это совершенство, эталон ума и красоты, изящества и вкуса, эта нимфа, сирена, богиня согласилось стать его женой.

Каждый день истово и безответно благодарил небеса, что они послали ему Риту…

И сегодня небеса ответили.

— Привет, родной! — мазнули её губы по щеке.

И первый раз, скользнув рукой по осиной талии в мягком облегающем кашемире, Платон не почувствовал привычного зуда в паху.

Зуда предвкушения. Зуда, что неизменно вызывал её запах. Зуда, что сводил его с ума: Платон хотел жену так сильно и так часто, что порой ночью уходил подрочить в душ, чтобы её не будить.

Теперь перед глазами стояла злополучная фотография, отравляла ему жизнь и отбивала желание даже прикасаться к жене. На том снимке обнажённая, распятая на фоне панорамного окна, она вожделенно закинула голову, наслаждаясь тем, как другой мужик ебёт её сзади.

Сжав зубы, Платон привычно открыл ей дверь машины, обошёл представительский седан и сел справа в скрипнувшее кожей кресло.

— Куда поедем ужинать? — повернула голову Рита.

— Может, домой? — отвернулся к окну Платон.

Приподнятые свежей пластической операцией скулы, идеальность подбородка, припухлость губ — слегка, изящно, со вкусом и практически незаметно внесённые исправления, что всегда особенно нравилось Платону, сейчас показались уродливыми и карикатурными.

Всё молодится! С раздражением подумал он. Хотя никогда не вспоминал и не напоминал, что ей почти сорок шесть. Эта разница в шесть лет в возрасте не в её пользу никогда не имела для него значения. Для него. А она…

Грязная потаскуха!

Платон скрипнул зубами.

Судя по фото, она нашла себе ёбаря куда моложе Платона.

— Отлично! Значит, домой, — Рита накрыла тёплой ладонью его колено. — Давай откроем ту мадеру, что мы привезли с Португалии. Пожарим говядину на лавровых шпажках. Помнишь, мы нарезали веток в лавровой роще на Мадейре? Или хочешь, я запеку…