У приземистого без мансарды дома из силикатного кирпича криво припарковался «Лексус». Следом за Коляном из машины выбрался участковый полицейский.

– Ты только так, для солидности тут побудь. Помаячь перед забором. А я с папашкой-дураком перетру, – посоветовал правоохранителю Колян. Тот согласно кивнул и предупредил.

– Только учти. У него в голове «пуля поперек стала». В Афганистане воевал.

– Знаю.

– Я за последствия не отвечаю.

Колян хмыкнул и вошел в калитку. На крыльце дома стоял седой крепко сложенный мужчина лет пятидесяти пяти с ножницами в руках для подстрижки кустов. На запястье виднелась татуировка «ВДВ. ДШБ. Кандагар». Водила Бахрушина покосился на сельскохозяйственное орудие и мрачно поинтересовался:

– Бабарыкин Павел Петрович?

– Он самый, – мужчина неприязненно смотрел не на визитера, а на участкового полицейского, демонстративно дефилировавшего вдоль забора со стороны улицы. Чувствовалось, что милицию-полицию ветеран войны в Афганистане ненавидит «по определению».

– Дочь ваша, Наталья, дома?

– Нет ее. В чем дело? Вы из полиции пришли?

– Из хуиции, – нагло перешел на развязный тон Колян.

– Ну так, если из хуиции, то и иди себе нах, – посоветовал Павел Бабарыкин.

– Ты что, гад, делаешь? – зашипел Колян. – На хрена кипишь в Интернете поднял? Дочку его трахнули! Нашел чем гордиться. Подумаешь, дело большое! С кем не бывает? А шуму, будто его орденом наградили. Людей в городе волнуешь. В таких случаях тихо сидеть надо и не высовываться, сор из избы не выносить. И девчонке стыд, и тебе проблемы.

Бабарыкин резко вскинул руку, схватил Коляна за воротник, притянул к себе, а секатор ткнул в промежность.

– Ты, щенок! Пока такие, как ты, под стол в детском саду ходили да уроки в школе прогуливали, я кровь в Афгане проливал. Ребят из-под огня вытаскивал. Они не за то погибли, чтобы такая мразь, как ты, и твой хозяин Бахрушин воздух отравляли!

Пальцы Бабарыкина сильнее сжали воротник Коляна. Тот уже задыхался, дергался. Участковый решительно направился к крыльцу.

– Что здесь происходит, гражданин Бабарыкин?

– Ты сам знаешь, что здесь происходит, раз с ним приехал на машине Бахрушина, – негромко проговорил Павел, разжимая пальцы, и повертел перед носом Коляна секатором с разведенными лезвиями. – Отойди, от греха подальше. Ты же погоны офицерские носишь. Не погань их лишний раз… Отойти! – внезапно командно крикнул. – Тебе майор десантно-штурмового батальона приказывает, старлей.

Участковый-старлей машинально попятился, растеряв грозный вид. Павел смотрел в глаза Коляну, тот заморгал, а потом негромко проговорил:

– Я что? Я просто перетереть с тобой приехал, майоришко. Ну да, ДБШ – это круто: «Батарея, огонь!», «Летят самолеты и танки горят!» Но все это в прошлом. А теперь ты никто и звать тебя никак. Со мной повоевать еще можешь, а ты, дурак, против Бахрушина пошел. Его не сковырнешь. Он здесь всему хозяин. Потому и не дергайся. Слюнку зря не трать. Вот тебе мой совет или приказ, считай, как хочешь. Все свои сраные записи в Интернете как можно скорее удалить, дочку не позорить. А за все неудобства вот тебе тысяча баксов от чистого сердца, – Колян положил на узкий подоконник веранды скрученные в трубку купюры, перетянутые резинкой.

– Он деньгами от нас откупиться решил? – криво ухмыльнулся майор-десантник в отставке.

– А чем еще откупаются? Ясное дело, деньгами. Хозяин мог бы и не давать. Честно говоря, не стоит «мочалка» твоей дочки штуки зелени. Но это Анатолий Игоревич так решил. Он щедрый. Я только передать и предупредить приезжал.