Смотрю вперед, почти не реагируя. Не хочу никуда идти и есть не хочу, и слушать его не хочу. Но в следующий момент все меняется, потому что он подхватывает меня за плечи и ведет к двери. Открывает и собирается вытолкать в коридор. Голую, блин!

— Андрей! — начинаю паниковать, изворачиваться, цепляться за него. Куда я пойду? Что со мной будет? — Я поняла! Я не хочу! Давай поговорим.

— Точно? — тормозит он, держа меня в воздухе, словно готов выкинуть, как нашкодившего котенка. — Успокоилась?

— Да, да. — Повисаю на нем, обхватив ногами талию. — Только не выкидывай. Я буду делать все, что нужно, буду такой, какой нужно.

Он прямо в таком положении закрывает дверь, несет меня на кухню, где толкает на стул. Еле от себя отцепляя. Смотрю на стол, где уже стоит тарелка с салатом и рагу. Он отворачивается и наливает чай. Ставит передо мной кружку и садится напротив.

Не могу на него посмотреть. Не сейчас. Нужно собраться.

Так страшно, что снова выставит. Что выгонит и больше не захочет меня.

— Ешь давай, — требовательно произносит. Почти приказ, и я на автомате начинаю поглощать еду. Вкуса не чувствую. Только привкус стойкого страха и волнения, словно перед прыжком.

— Чай пей.

Горячий, но я послушно пью.

— Послушай меня внимательно. Спрашивать тебя о чем-либо в мои планы не входило. Тем более интересоваться твоим мнением. Я и так сильно рискую, что связался с тобой. Твоя задача — молча делать свою работу и не выносить мне мозг, или можешь прямо сейчас отправляться к моему отцу.

Он говорит это раздраженно, словно объясняя ребенку элементарные вещи, а мне стыдно становится. Ведь я должна с благодарностью относиться ко всему, а я наглею. Не в моем положении наглеть, это уж точно.

— Алина, ты еще здесь? — Он щелкает пальцами перед моим лицом, и я поднимаю затравленный взгляд.

— Я все поняла. Выполнять свою работу. Можно прямо сейчас начинать?

— Нет, сначала к врачу сходим за таблетками, чтобы потом повторения сегодняшней ошибки не было. — Он все еще злится, потом уходит в коридор и зовет меня. Протягивает пакет. — Одевайся.

В пакете — самое необходимое, но я так рада, что саму себя не понимаю. Мне бы ненавидеть его, а у меня от благодарности слов нет. Накормил, одел, не выгоняет.

Сама себе щенка бездомного напоминаю. Меня пинают, а я все равно к хозяину жмусь.

— Одевайся, пошли по магазинам сходим.

— А твой отец? Мне можно выходить?

— Давай я сам буду этими вопросами заниматься. Одевайся.

Я киваю и ухожу в гостиную, чтобы разложить самые необходимые вещи. Чувствуя на себе его взгляд, я натягиваю спортивный лифчик, трусы, штаны и кофту. Все великовато, но не спадает. Еще там есть кроссовки, и я, надев носки, а следом и их, долго любуюсь на себя в зеркало.

— Такая красивая одежда! Спасибо!

— Велико. Совсем худая.

— Тебе не нравятся худые? — спрашиваю, когда наконец выходим из дома, на что он пожимает плечами.

— Думаю, когда у мужика стоит, он не думает о том, что ему нравится. Хватит клювом щелкать, пошли.

Мы садимся в его машину, и, пока выезжаем на дорогу, я рассматриваю город при свете дня. Это не то, что рассматривать его из окна квартиры, в которой заперта.

— Я буду приезжать раз в неделю. Все остальное время ты будешь предоставлена сама себе. Бардачок открой. Это телефон, знаешь, как пользоваться?

— Примерно. — Верчу большую коробку с откусанным яблоком.

Раз в неделю. Так редко.

— Научишь меня читать?

— Научу, пожалуй. — Пожимает плечами, тормозит возле торгового центра. Туда мы идем, чтобы он научил меня пользоваться картой. И научил тратить деньги. Это оказывается странно, вот так приходить в магазин и покупать все, что нравится.