Умом понимаю. Сердцем – не принимаю.

Жрецы тоже люди. Жрецы точно также могут пойти на преступление. Почему нет? Верю. Но в то, что жертвоприношение людей – тайная практика эльвийского культа, нет не верю.

– Я своими глазами видел залитый кровью алтарь, видел брошенное в угол тело убитого мальчика. Я чудом успел снять с алтаря свою полуживую сестру. Я не отступлюсь, леди Иветт, потому что для меня дело стало слишком личным. И я не успокоюсь, пока в мире есть хоть один эльвийский храм.

Он замолкает, и обхватывающая нас тишина кажется гробовой.

Я сглатываю горечь дурного предчувствия.

У лорда дёргается уголок рта, мужчина качает головой, усмехается, но словно бы над собой.

– Леди Иветт, я вас добром прошу, не лезьте вы в эту грязь. Хотя бы три месяца потерпите?

– Что будет через три месяца?

– Закончится расследование. Я думаю, это случится даже раньше. Я обещаю, что вы лично переведёте все храмовые журналы. У вас не останется причин сомневаться. Поберегите себя, хорошо?

Я склоняю голову. Не в знак согласия. Просто мне внезапно стало невыносимо трудно смотреть ему в глаза.

– Вы замёрзли, леди. Возвращайтесь в тепло.

Лорд расстёгивает пуговицы, которые сам до этого застегнул, снимает с моих плеч свой камзол и мягко подталкивает меня ко входу в святилище. Я подчиняюсь, потому что… потому что собираюсь отвергнуть его заботу и доказать свою правоту, потому что ноги в тканевых «домашних» туфлях закоченели, потому что верю своему учителю как никому больше.

Я поднимаюсь по ступенькам, но останавливаюсь в дверном проёме на границе холода и тепла, оглядываюсь. Лорд стоит, держит камзол на сгибе локтя, ждёт. Или провожает? Едва мы вновь встречаемся взглядами, лорд вздрагивает как от укола, резко разворачивает и идёт прочь, одеваясь на ходу. Он словно сбегает…

Надо вернуться в натопленное помещение, но вместо этого я стою и смотрю ему вслед. Порыв ветра срывает с клёна остатки кроваво-красной листвы, и багряные листья кружатся, падают лорду под ноги, соскальзывают по плечам. Лорд скрывается за поворотом парковой дорожки, и только тогда я закрываю дверь. Кажется, я знаю, что сделаю прямо сейчас.

15. Глава 15

Меня подвёл нос. Хлюпнув пару раз, я осознала, что войну придётся отложить и начать с горячего чаю, желательно с мёдом, если остался. Потому что какая война, когда из носа течёт ручьём?

Натянув шерстяные носки, я кутаюсь в вязаный шарф, который мы с детьми делали все вместе по очереди. Весело было… Я возвращаюсь к столу. Старик никуда не ушёл, сидит перед пустой тарелкой и гладит самый краешек.

Хм?

– Ещё курицы? – предлагаю я. – Вы не стесняйтесь, ешьте досыта.

– Спасибо, госпожа жрица.

Я высмаркиваюсь, заодно прячу за платком лёгкую досаду. Какая я госпожа? Жрица, просто жрица. Вот в городе я буду либо госпожой, когда работаю и притворяюсь простолюдинкой, либо леди Иветтой. Но сейчас-то я просто Иви! Вздыхаю. Оскорбления в обращении нет, поэтому пусть зовёт, как удобно.

Снимаю закипевший чайник.

– Как вас зовут? – улыбаюсь старику.

– Фирс, госпожа жрица.

– Рада знакомству, Фирс.

Я накладываю старику добавку, сажусь напротив, придвигаю свою чашку поближе, делаю первый глоток.

Старик меня не тревожит, и я задумываюсь.

А вдруг лорд Верандо прав? Нет, я не про культ, а про отдельных жрецов, создавших внутри культа преступную группировку. Гнилая ветвь на стволе здорового дерева. Язва, разъедающая тело. И гниль должна быть остановлена, даже если дерево придётся срубить. Тени и светы, рубить дерево вместо того, чтобы отсечь заразную ветвь!