Я рассматриваю вмятину в песке и не без удовольствия растаптываю выпавший из волос Киры цветок. Кстати, так даже интереснее. Люблю загонять добычу с соперником.

В бар меня совсем не тянет. Там бродит Снежана и, положа руку на сердце, я уже от нее устал, хоть мы не провели вместе и суток. Понятия не имею, что буду с ней делать еще два дня, но уже сейчас мысль о том, чтобы поиметь ее, не вызывает во мне никаких эмоций. Хотя, конечно, вид голой бабенки, стоящей на коленях с откляченной задницей, возбудит любого мужика, если только он не конченный импотент.

Я гуля по пляжу и мысленно возвращаюсь к тому времени, когда был жив брат. Мы были погодками, но нас частенько принимали за двойнят: один рост, похожие черты лица. Только полностью противоположный цвет глаз и волос. И еще Рафу досталась аристократичная бледность нашей матери, поэтому он, с его светлыми волосами и глазами, и кожей цвета «словной кости» полностью соответствовал материнскому представлению об ангелах. В честь которых она нас и назвала. А потом находила забавным, что я похож скорее на дьявола. Забавным это было до тех пор, пока отец, проиграв почти все наши деньги, пустил в себя пулю, и мне пришлось по макушку нырнуть в дерьмо, чтобы спасти семью от банкротства и позора. Раф остался чистеньким, потому что некоторые люди просто неспособны на хреновые поступки, на подкуп, предательство, шпионаж и все, чем живет мир медиа-магнатов.

У матери был ее личный ангелочек - красивый, умный и полностью, кристально чистый, как слеза девственницы на лбу новорожденного младенца. И именно его она лелеяла, словно Чудовище свой Аленький цветочек. А я был просто удобным, на все способным дьяволом, который делал, что должен, и это тоже воспринималось как должное.

За день до того, как Раф погиб, мой «эСБэшник»[1] предоставил огромную папку с материалами по совету директоров и распорядителей трастового фонда, который учредил еще мой дед. Оказалось, что моя мать уже давно играла у меня за спиной и плела заговоры в духе Мадридского двора с целью пропихнуть Рафа в совет распорядителей трастового фонда, который я даже в самые черные дни умудрился сохранить нетронутым, а через пару лет даже приумножил.

И я сделал то, что сделал бы любой Дьявол: по-королевски упаковал папку, даже не сделав копий с документов, которые были в единственном числе, и вручил ей за ужином вместе с букетом цветов. А мать просто пожала плечами и сказала, что я хорош для роли Серого кардинала, потому что моя репутация отпугивает от «ВАЛиЭН» потенциальных инвесторов, и будет лучше, если компанию возглавит Рафаэль, а я, само собой, займу пост генерального директора.

В общем, за тем ужином она много чего сказала, а я много чего понял. Например, что быть говном куда выгоднее, чем белым зайкой. Ну хотя бы потому, что, когда я послал куда подальше собственную мать, у меня ничего не ёкнуло, и голос совести не забил в набат.

А потом Раф погиб.

И я стал тем, кого она вынуждена была принять, хоть – в этом нет сомнений – она будет любить своего Непорочного ангела до самой смерти. И до самой же смерти будет думать, что жизнь ужасно несправедлива.

Но, несмотря на это, мы прекрасно ладим в вопросах бизнеса. И понимаем друг друга с полуслова, когда речь заходит о людях, которые становятся у нас на пути. Поэтому в вопросах сведения счетов с Кирой мы едины, как Уроборос и его хвост.

Я возвращаюсь в номер и нахожу Снежану совершено голой, спящей на животе. Кажется, она немного перебрала, потому что, когда я тяну ее за щиколотки к краю кровати, что-то бормочет заплетающимся языком. Мне не нужен феерический секс, достаточно просто разрядки и пустой башки. Снежана стонет, мычит и пытается корчить из себя звезду порнофильма, но я грубо прошу ее заткнуться, а потом просто набрасываю подушку ей на лицо. Потому что в какой-то момент воображение рисует на ее месте Киру - и пустые толчки, наконец, начинают приносить удовольствие.