Вскочив на лошадь, норманн подал руку Иде, но та, словно не заметив этого, села на лошаденку, впряженную в повозку, позади которой был привязан скот, а сама она была нагружена клетками с птицей. Лошаденка испуганно косила глазом – ей, наверное, еще не доводилось слышать у себя за спиной столько кудахтанья, гогота и блеяния. Неужели норманны намереваются подобным образом перегнать добытый «провиант» в Пивинси, с удивлением думала Ида. И еще одна мысль не выходила у нее из головы: если Старая Эдит знала, к чьему столу пойдет вся ее живность, то зачем выращивала и выкармливала ее? Наверное, у старой предсказательницы была на это какая-то особая причина… Свистнув собакам, чтобы они бежали следом, Ида ударила лошадь ногами по бокам, и та медленно тронулась с места.

Увидев, как оконфузился Дрого, Серл рассмеялся. Дрого же с неудовольствием подумал о том, что теперь у его старшего друга появился еще один повод для подшучиваний, а возможно, тому придет на ум самому попытать удачу и поухаживать за девушкой. И не одному ему. Красота незнакомки, несомненно, привлечет многих воинов, а потому пора жестко заявить на нее свои права. Тем более что этой девушке, по-видимому, еще никто не объяснил, что мужчина – хозяин женщины, а не наоборот.

– Мы что, и эту девушку тоже берем с собой? – прервав его размышления, спросил Унвин.

– Конечно. Она моя пленница, – буркнул Дрого.

– Говорите, ваша пленница?.. – В голосе юноши слышалось сомнение.

– А разве это не ясно? Разве ты не видел, как она бросилась ко мне по первому же зову? Посмотри внимательнее, парень: ее согнутая спина говорит о полной покорности и желании повиноваться своему господину.

До Унвина наконец дошло, что Дрого его поддразнивает, и он широко улыбнулся. Ида тоже с трудом удержалась, чтобы не рассмеяться, – она ценила в мужчинах чувство юмора, но не следует признавать хоть в чем-то привлекательными вражеских воинов и к тому же выдавать себя. «Заруби себе на носу, Ида из Пивинси: норманны должны думать, что ты не понимаешь их языка», – в сотый раз сказала себе Ида и, прикусив губу, подавила улыбку…

Перед тем как въехать в город, всадники перестроились – теперь двое ехали впереди, двое – сзади, так что повозка оказалась окруженной со всех сторон. Появление их небольшого отряда вызвало огромное оживление на улицах Пивинси – со всех сторон к ним сбежались возбужденно галдящие и размахивающие руками норманны. Поначалу Ида посчитала причиной такого любопытства несколько странный вид груженной живностью повозки, но очень скоро поняла, что предметом интереса десятков вооруженных мужчин является она сама, и не без внутреннего трепета подумала о том, что меры предосторожности, предпринятые «ее» норманнами, оказались отнюдь не лишними.

Серл и его спутники спешились, несколько утратив при этом свой внушительный вид, и солдаты стали подбираться ближе к повозке. Ида уже собиралась пнуть одного самого надоедливого норманна прямо в лицо, когда шум толпы внезапно стих. В полном молчании воины почтительно расступились, и в образовавшийся проход к повозке направился невысокий воин в самом обычном одеянии. Каким-то чутьем Ида угадала в нем Вильгельма.

– Увидев толпу, которую ты собрал, я подумал, что тебе удалось поймать какого-то диковинного зверя, – улыбнувшись Дрого одними уголками тонких губ, произнес он и, бросив короткий взгляд на Иду, добавил: – Похоже, я не ошибся.

Пока Дрого объяснял Вильгельму ситуацию, Ида внимательно разглядывала лицо предводителя норманнов. Претендент на английский трон не обладал особо примечательной наружностью и не отличался какой-то властной осанкой, но было в нем что-то такое, что заставляло людей беспрекословно ему повиноваться. От этого норманна исходило ощущение силы, подкрепленной острым умом, железной решимостью и неуемным честолюбием. Ида с горечью поняла, что такой человек даже с тем немногочисленным войском, которым он располагает, сможет довольно легко получить то, чего добивается. К тому же, по словам Эдит, владение английским троном уготовано ему судьбой. Так что…