– Стой здесь. – Бросил через плечо и скрылся за внутренней дверью кабинета. Я осталась на месте, разглядывая свои руки и кусая губы. Бинты сами собой сползли с рук и упали на пол, а на ладонях не осталось ни единого следа порезов, за исключением уже высохшей крови.

Пока я пыталась найти хоть малейший шрам, дверь снова открылась. Ректор вернулся в новой рубашке и снова выглядел безупречно. А я стояла перед ним с красными от крови руками и наверняка опухшими глазами. Растрепанная и потерянная.

– Итак, продолжим. – Я почувствовала, как округляются глаза. Он говорил таким тоном, будто не произошло этого кошмара со взорвавшимся шаром. – Сперва покажу, в чем ты ошиблась, а потом ты попробуешь снова.

Он смотрел на меня с такой невозмутимостью, что у меня под лопаткой зачесалось – настолько было некомфортно.

– Могу я сперва привести себя в порядок?

Он снова поджал губы. Кажется, этот жест скоро станет привычным для него в моем присутствии.

– Я быстро. Честно.

Мне совсем не улыбалось продолжать в подобном виде. Но, судя по сжатым в тонкую линию губам и суровому взгляду, придется.

– Иди за мной.

Он повернулся ко мне спиной и снова направился к двери, которая, как оказалось, вела в его личную комнату.

У меня аж руки задрожали, когда я поняла, что сейчас окажусь в святая святых. Вряд ли ректор пускает сюда всех подряд. Но либо он не хотел тратить время на то, чтобы я бегала туда-сюда по этажам, либо не был уверен, что я вернусь, после того как за мной закроется дверь.

– Ванная там. – Он указал на еще одну дверь в дальнем конце комнаты. Сбоку от широкой кровати, небрежно застеленной темно-серым покрывалом.

Я честно старалась не глазеть по сторонам, но это было невозможно. Комната ректора разительно отличалась от моей спальни. Во-первых, она была раза в три, а то и в пять раз больше, во-вторых, кроме полутораспальной кровати, в ней был громоздкий письменный стол, платяной шкаф и высокий узкий стеллаж со стеклянными дверцами. Ректор стоял в дверях, без эмоций глядя на меня. Я поспешила отвести глаза, юркнула в дверь, ведущую в ванную, и чуть не умерла от зависти. Здесь была самая настоящая ванная. Я чуть не прослезилась, глядя на большую квадратную купель с широкими бортиками, бронзовые трубы с круглыми ручками и конусообразным раструбом, в которых наверняка имелась горячая вода. Я уже и не помнила, каково это – просто иметь возможность понежиться в пенной воде в ванной. А ведь в своем мире я не особо любила это занятие. Знала бы, что судьба закинет меня в монастырь с лоханью и ведром едва теплой воды, принимала бы ванну каждый божий день!

Рядом с ванной располагался умывальник с большим зеркалом. Я заглянула в него и отшатнулась. Ну и видок! Видимо, я не заметила, как касалась руками лица, потому что у меня был смазанный красный след у правой скулы и пара отпечатков над щекой. А ректор даже бровью не повел, будто для него это было обычным делом – видеть адептов в таком состоянии. Я выкрутила краны до упора и стала с остервенением растирать ладони. Вода стала розовой, потом снова прозрачной. Я умылась, пригладила волосы и стала озираться в поисках полотенца. Оно нашлось чуть сбоку – серое и очень мягкое. Я приложила его к лицу и ощутила почти неуловимый аромат мужского парфюма. Тут же стало неловко, так что я наскоро стерла влагу и вернула полотенце на место.

– Спасибо. – Я опустила глаза, выходя из ванной. Все еще чувствовала неловкость за то, что нахожусь здесь. Ректор ответил коротким кивком. Мы вернулись в кабинет и заняли прежние позиции: он у своего стола, опираясь бедрами о кромку столешницы, я – в нескольких шагов от него.