Сара была тихой и незаметной, как привидение. Ее существование почти не влияло на жизнь ближайших родственников. Если муж и любил ее, он практически не показывал этого. Он всегда был любезен с ней, однако она все равно передвигалась по дому бесшумно, как тень. Ее роль в воспитании детей была ничтожной. Кристина не помнила, чтобы когда-либо сильно любила мать. Оглядываясь на свое детство, она видела только Артура, которого любила, и отца, которого уважала, однако это уважение периодически прерывалось всплесками дикой ненависти.

Эти два чувства были самыми сильными в ее жизни. До знакомства с Гарри других не существовало. И разве удивительно, что она полюбила его с первого взгляда? Он стоял, облокотившись на деревянные ворота, которые вели в церковный двор.

– Это Грин-Энд? – обратился он к ней с вопросом.

Кристина, будучи дочерью викария, давно привыкла общаться с незнакомыми людьми, поэтому без доли смущения ответила:

– Все верно. Некоторые думают, что здесь, у нас, вообще конец света.[4]

– Именно это я и хотел сказать, вы меня опередили, – улыбнулся незнакомец. – Позвольте пройти?

– Конечно, – ответила Кристина. – На церковный двор доступ открыт всем.

Он изобразил благоговейный трепет, и они засмеялись.

– Надеюсь, мне еще не скоро понадобится здесь местечко.

Они снова засмеялись, и смеялись чуть дольше и чуть громче, чем того требовала шутка.

И в это мгновение с ними что-то произошло. Кристина даже почувствовала, как ускорился темп… Появилась вибрация…. нечто волнующее и волшебное, и это нечто завладело ими обоими. У нее запылали щеки, а глаза заблестели. Она видела восхищение в глазах незнакомца – а разве он незнакомец? В тот момент ей казалось, что он – олицетворение всего, о чем она мечтала или читала.

Они осмотрели церковь – во всяком случае, Кристина показывала Гарри церковь, он же смотрел только на нее. Прохладный полумрак здания, сложенного из серых камней, и их приглушенные голоса только обостряли ощущение близости и пробуждали в ней не изведанный ранее восторг.

Они снова вышли на солнечный свет – никогда в жизни солнце не казалось ей таким ярким и ослепительным.

– Где вы собираетесь остановиться? Где-нибудь поблизости? – спросила Кристина и поняла, что в ее вопросе скрывается тревога: увидится ли она с ним снова? Или он уедет навсегда?

– Вообще-то да, – ответил Гарри. – До настоящего момента я в этом сомневался.

Она поняла намек, и ее охватила сладостная дрожь.

– Как вас зовут? – поинтересовался он.

Ей показалось странным, что он до сих пор не знает.

– Кристина Диллон. Мой отец викарий Грин-Энда.

– Вы живете здесь постоянно?

Гарри перевел восхищенный взгляд на крохотную деревушку с домиками с соломенными крышами и садиками, изобиловавшими цветами.

– Да, вон там наш дом. – Кристина указала на дом через дорогу. – Он называется «Четыре ивы». Наша семья живет в нем много лет. А дом священника вон там, рядом со школой.

– И вам здесь не скучно?

Кристина на секунду задумалась.

– Я никогда не знала другой жизни, – ответила она, – поэтому мне не может быть скучно.

Она произнесла все это с некоторым вызовом. Ей не хотелось, чтобы он осуждал ее и с пренебрежением относился ко всему, что было ей дорого.

Словно подслушав ее мысли, Гарри тут же развеял все ее опасения.

– Вы слишком совершенны! – сказал он. – Не верится, что здесь нет никакого подвоха.

– Никакого, насколько мне известно, – улыбнулась Кристина.

Часы на церкви пробили четыре. Кристина лихорадочно соображала. Рискнуть и пригласить его на чай? Но какой предлог придумать? Да, рискнуть. А почему бы нет? Что может ее остановить? На чай заходит множество людей – скучных и занятых только добрыми делами. Почему она не может пригласить кого-то другого? Так рискнуть?