К обеду еле переставляю ноги. Я не привыкла к тяжёлому труду, и первый день даётся слишком сложно.

В столовой пахнет чем-то резким. Каша с травой, которую вижу впервые, кусок хлеба, и чай без сахара, слегка отдающий железом. Сижу в углу, пытаясь не смотреть никому в глаза. За спиной снова делают ставки, рассказывают, что Угий мог выиграть и плюются, что другой спас.

Говорят обо мне, не скрываясь. Каша застревает в горле, и принимаюсь кашлять. Луфа косится, но молчит - знает, что не стоит сейчас защищать. Здесь выживают молча. По спине прилетает нехилый удар, от которого съезжаю до столешницы, впечатываясь рёбрами в дерево, но тут же перестаю кашлять.

- Не за что, - хмыкает дородная женщина, отправляясь на выход. И даже не знаю, это из добрых побуждений или же она просто выместила на мне свою злобу.

День тянется, как мокрое полотно - тяжело, серо, медленно. Вечером валюсь на узкую койку в маленькой спальне, где пахнет плесенью и потом. Уже не до знакомства с соседкой, которая не торопится заводить друзей. Сегодня без душевой. Как оказалось – это роскошь раз в неделю.

- Вы и так целый день в воде, - шутила Жуда, - так зачем изводить ещё?

Засыпаю, как камень в реке: без снов, без мыслей. И так по кругу два дня. И даже Ашкай не в силах ничем помочь. А мне хочется уснуть и проснуться дома, в тёплой мягкой постели. Выпить кофе и поесть круассанов. Посмотреть телевизор и ничерта не делать.

Только сколько не пробуждаюсь –ещё здесь.

На третий день всё меняется.

Ранним утром слышен шум. Стук сапог, крики, команды. Наше окно выходит на боковую часть, а не центральную, потому, чтобы увидеть, что произошло, торопимся, поправляя выданные накануне белые передники, чтобы встретить важного гостя.

Нас строят перед замком рядами. В одном прачки, в другом горничные, кухонные работники, разнорабочие, которых отдаляют настолько, чтобы до носа не добирался смрад, впитавшийся в кожу. Экономка со свитой, группа мужчин, которых вижу впервые. Одежда не такая, как у солдат. Они явно занимаются чем-то другим. Среди них целитель, неужели, все лекари? Далее стражи низшего ранга, высшего и одинокой фигурой впереди остальных застывает Кайрион Бард – Верховный Страж Периметра.

- Летят! – кричит кто-то с высокой стены, и гул смолкает, а мы устремляем взгляды в небо, ожидая с минуты на минуту генерала Акриона.

33. Визуал капла

Вот такое чудо-юдо водится в реках аномальной зоны. Нашей героине повезло - её спасли. Но сколько опасностей ещё поджидает в Готтарде...

И последняя история в нашем литмобе от

Александры Каплуновой - Хозяйка болота и кот-обормот

Читать здесь

https://litnet.com/shrt/9nlK

34. Глава 24

Кольфин Торн приземляется перед замком, обращаясь в полёте, когда другие перекидываются, лишь достигая земли.

Редкое явление, - подсказывает Ашкай. – Лишь драконы с высоким процентом магии способны на это.

Лучший из лучших, высокий, в безупречно выглаженной форме, темноволосый, с внимательным взглядом серых глаз. Лицо словно вырезано из стали, рот - прямая линия, военная выправка и гордо вскинутый подбородок. Он движется, будто привык, чтобы перед ним расступались. И действительно наш выстроенный отряд расходится волнами, пропуская генерала в том месте, где он решил пройти. Стражи вытягиваются в струнку, прачки забывают, как дышать, смотря на него влюблёнными глазами. Даже Луфа, которая всегда протирала взглядом пол, смотрит с неподдельным восхищением, словно у него есть сверхспособность влюблять в себя тех, кто рядом.

Мы стоим на ветру: растерянные и немного напуганные. Он оглядывает нас, как скульптор глину. И не произносит ни слова.