Но все равно мне больно и обидно. Это иррациональное чувство, мне кажется, если бы это были просто романтические выходные с мужем, я бы восприняла это совсем иначе. В конце концов, личный бассейн, хамам и бар – разве это плохо? Но сейчас плохо мне. Во всех смыслах этого слова.

Никольский получает ключи от номера, пока я сижу на диванчике в холле. Мне кажется, он не слишком доволен моей подчеркнутой отстраненностью, но и плевать. Я просто не способна изображать счастливую любовницу ради его спокойствия.

- Идем.

Наш номер на втором этаже. Каждый шаг по лестнице – гвоздь в крышку гроба. Бывший ненавидит лифты, а я ненавижу мир, потому что чувствую себя русалочкой, только получившей ноги.

Электронный замок впускает нас в темный номер, я чувствую ненавязчивый аромат мяты. Вспыхивает свет – и мы оказываемся в просторном коридоре с зеркалами и шкафом для верхней одежды. Пока я раздеваюсь и – это приносит особенное облегчение – разуваюсь, Никольский быстро проходит по номеру и возвращается не слишком-то довольный.

- Жди здесь. Я скоро, - сообщает мне и уходит.

Пожав плечами, я принимаюсь осматривать владения. Красивый, огромный номер. Водичка в бассейне идеального голубого цвета, в столовой на столе в железном ведерке стоят бутылка шампанского и два хрустальных бокала. В комнате рядом с сауной – стопка чистых полотенец, которую венчает лебедь, прямо в лучших традициях спа-отелей заграничных курортов.

Наверное, в других обстоятельствах все это могло бы привести меня в восторг. Но сейчас лишь повергает в глухую тоску.

Раздается щелчок – дверь номера открывается. Нехотя я делаю шаг в сторону выхода и вдруг замираю, потому что слышу голоса… именно голоса, не голос бывшего мужа, а несколько мужских, веселых и беззаботных.

- А Вовка-то собирается являться, или накрыл поляну – и в кусты?

- Да хрен его знает, он с утра с недовольным ебальником ходит, я ему предлагал забить, нет, уперся рогом. Ща узнаю, погоди.

Я стою посреди комнаты, оцепенев. Нет ни мыслей, ни способности двигаться, ничего. Так чувствует себя зверек, услышавший выстрел. Сердце только бухает в груди, а еще – рвется на части, потому что… потому что он обещал. Обещал, и я поверила, а он не просто смел осколки сердца в совок, а наступил и плюнул.

Вот она, ненависть Владимира Никольского. Выбор между дочерью, единственным шансом видеть ее, и собственной душой, от которой уже почти ничего не осталось, а если я сейчас приму правила игры, то перестану существовать совсем. И я стою, как вкопанная, не могу сделать вдох, воздуха не хватает, а в голове бьется лихорадочная отчаянная мысль.

Я хочу закрыть глаза и никогда не открывать. Не хочу видеть его, не хочу знать, что он собирается со мной сделать. Сердце стучит с такой силой, что кажется, будто сейчас  собьется с ритма и остановится. И я почти хочу, чтобы это случилось раньше, чем я снова увижу полный ненависти взгляд.