Навстречу им по саду идут женщины, такие же очумевшие, немного испуганные. Олеся шмыгает носом, прижимая к груди ворох тряпок. Верочка придерживает живот и переваливается с боку на бок. Мама тревожно кусает себя за пальцы, но успокаивается, когда Серый ей кивает.
А хозяева тем временем накрывают стол в резной беседке. Они крутятся друг вокруг друга, передавая ножи, доски и тарелки. По движениям темных фигур, по жестам видно, что они так долго живут вдвоем, что слова им уже почти не нужны.
- Гомики что ли?
Тимуру хватает ума брякнуть это шепотом, но тихий голос не спасает его от крепкого подзатыльника. Михась никогда не церемонится и не теряет надежды перевоспитать языкастого парня.
- Братья, - громко отвечает Юфим, не обидевшись.
- Близнецы, - уточняет Зет.
Тимур чуть не падает, Прапор и Михась переглядываются. Серый тоже невольно задумывается, смог ли бы он сам разобрать шепот Тимура за десять метров от себя да еще в шелестящем саду.
- Близнецы? – тянет Михась, подходя ближе и внимательно рассматривая хозяев. – Что-то не похожи…
Юфим и Зет дружно откладывают ножи, подходят к резным перилам и смахивают волосы с лиц.
- А… Теперь похожи, - вместо Михася соглашается Прапор.
Серый смаргивает видение абсолютно одинаковых улыбок и заходит в беседку.
Большой круглый стол застелен скатертью. На скатерти, на симпатичных салфетках, стоят расписанные сиреневыми цветами фарфоровые тарелки с золотой каймой. Рядом с тарелками лежат приборы, стоят стаканы. В салатницах из того же сервиза влажно поблескивают салаты и закуски. Из супницы выглядывает ручка половника, в качестве второго на блюде лежит восхитительно зажаренная курица в окружении золотистого запеченного картофеля. Соусы в фарфоровых соусницах, напитки в хрустальных графинах – картинка торжественного застолья такая аппетитная и красивая, что текут слюнки. И рождаются вопросы.
- Скатерть, фарфор… - пораженно икает Прапор, присаживаясь на краешек стула. – Зачем?
- Когда успели? – тихонько вторит Тимур мыслям Серого.
- Ну как же? – Юфим всплескивает руками. Руки у него тонкие, ухоженные, женственные, пальцы гибкие, как у всякого музыканта. – Вы же пришли к нам! Вы гости! Это же такой праздник!
Прапор крякает и замолкает, не найдя возражений. Тимур и Михась растерянно рассматривают стол. Серый присаживается у салата и тут же получает от Юфима нечто бледно-желтое в бокал. Загадочный напиток оказывается лимонным компотом с мятой. Серый пьет, наслаждаясь приятной полузабытой кислинкой, и скользит взглядом по саду. Теплиц в нем нет. Лимоны не растут. А компот свежий.
Серый не успевает поделиться открытием с остальными – Зет подсовывает ему широкую доску, большой нож и круглую буханку хлеба. Приходится резать и укладывать куски в симпатичную плетеную хлебницу. От занятия его отрывает восхищенный присвист Тимура:
- Красотки!
Серый вскидывает голову и оборачивается туда, куда смотрят остальные мужчины.
Мама ослепительна в светлом кремовом платье, украшенном изумрудной вышивкой в виде листьев и оборками по краю длинного подола. Её пепельные волосы собраны в высокий небрежный пучок. Локоны выбиваются из прически, вьются от влаги. Изумрудные серьги оттягивают мочки ушей, покачиваются при каждом шаге и блестят в закатных лучах. Серый и раньше считал, что его мама красивее всех, но сейчас с удивлением понимает, что она еще и совсем молодая. Сколько ей? Тридцать восемь? Тридцать семь? Почему он раньше думал, что это уже почти старость?
Рядом идет Олеся. Хозяева для неё подобрали нежное голубое платье с цветочным узором и широким поясом, подчеркивающим тонкую девичью талию. Олесе непривычно с юбкой. Она высоко придерживает подол, поминутно стряхивает короткое светлое каре с лица и резкими, нервными движениями поправляет на плечах пышные короткие рукава. Серый не уверен, но, кажется, они называются фонарики. В сумерках вышитые цветы на голубом подоле почти сияют.